Величко Нешков - Наступление

Васко чувствует себя очень плохо. Тяжело смотреть на него. Губы его потрескались и опухли. Мы почти ни о чем не говорим. От жажды и мой язык стал опухать.

У Васко начался приступ лихорадки, глаза его влажнеют, а зубы дробно стучат. Я бессилен чем-либо помочь ему. Говорить что-то нет смысла. Беру его руку и слегка ее глажу.

— Еще немного, браток, потерпи, наши сегодня или самое позднее завтра будут здесь.

Он молчит, только учащенно и тяжело дышит.

Осторожно выглядываю из укрытия. Никакого движения и шума. Наступило временное затишье. Снова сажусь около Васко. Хочу поговорить с ним, чтобы ободрить друга, но не нахожу слов. Взгляд его угасает. Он подавлен отчаянием. Чувствует, что конец неизбежен. Медленно встает, ощупывает стену и осторожно выглядывает из укрытия. С болью в сердце наблюдаю за ним. Его ноги дрожат. Прежде чем я успеваю вернуть его назад, с противоположной скалы сердито лает немецкий пулемет. Васко хватается за левое плечо и глухо стонет.

Не знаю, что с ним делать. Переворачиваю его на спину. Он ослабел и весь пожелтел. Хочет что-то сказать мне, а губы его слиплись. Под ним образовалась лужа крови.

Как просто обрывается человеческая жизнь! Васко мечтал после войны учиться. У него была девушка, которую он любил. Он получал от нее письма и ей писал. А теперь он медленно угасает.

Через час Васко умер. Я сложил ему руки на груди, пока он еще не закоченел, завернул его в плащ.

Снова спустились сумерки. Теперь смерть не кажется мне такой страшной и загадочной.

21 ноября.

Вторые сутки как меня ранили. Солнце устало опускается за скалы. Обессилел, меня трясет. Нога опухла, ощущаю тяжесть пули в ней. Рана загрязнена, и я ничем не могу помочь себе. Рука дрожит, я едва удерживаю карандаш. Видно, и в эту ночь наши не придут. Я уже примирился с судьбой.

В моем карабине осталось всего два патрона. Пулемет мой рядом со мной, но без патронов он мертвое железо. Меня мучает мысль, что я не совершил ничего стоящего в своей жизни.

С трудом стаскиваю сапог с правой ноги и проверяю пальцем, смогу ли нажать на курок. Когда стемнеет, выползу, нагляжусь на небо и сам все сделаю…»

Лило выпрямился, согнул листы вдвое и медленно положил их к себе в карман. Рядом с ним, сгорбившийся и молчаливый, сидел Луканче.

Внизу солдаты лениво грелись на солнце. Низко пролетел самолет, рев мотора накатился волнами, потом ущелье поглотило его, а самолет потерялся где-то далеко в голубом небе.

В этот день Матейчо впервые почувствовал, что его служба в милиции, кроме прав, которые ему даны, требует от него и ответственных служебных обязанностей, тяжесть которых ему теперь предстояло испытать на себе.

Утром он вышел из дома сердитый. В последнее время его жена Венка никак не могла ему угодить. Как только он появился в участке, Калыч сразу же вызвал его к себе. Матейчо нервно стукнул телефонной трубкой. Нарочно заупрямился. Ему не хотелось сразу идти к Калычу, а то он еще вообразит себе, что Матейчо чуть ли не его подчиненный.

Но минут через двадцать позвонил Огнян.

— Ты откуда звонишь, что так хорошо тебя слышно? — спросил Матейчо. И как только понял, что Огнян у Калыча, он мгновенно выскочил из канцелярии и побежал на второй этаж.

— Ну и барин же ты, целый час уже ждем тебя! — упрекнул его Калыч.

Матейчо отдал честь Огняну, который стоял возле окна. На лице Матейчо появлялось то измученно-недовольное, то виноватое выражение.

— А я и не знал, что ты приехал, — поторопился он сгладить неприятное впечатление, которое произвел на Огняна.

— Опять кислый, опять встал не с той ноги, — шутливо поддел его Калыч.

— Тебе-то хорошо, у тебя все в порядке, только и остается, что шутки шутить, — обиделся Матейчо и поспешил еще раз извиниться перед Огняном: — Извини, что не сразу пришел. Торопился закончить одну бумагу. На этих Днях около села остановились кочевые цыгане и подрались. Я с трудом их помирил.

— Он их помирил! — С иронией подмигнул Калыч. — Да они и сами помирились, когда мы туда пошли. Огнян, когда вы ему назначите помощника? Ну что он за начальник, если некем командовать, а после работы сам себя должен распекать?

— А что делать, если я один на все село? — сразу же уцепился за эту мысль Матейчо. — В Лозене два человека, в Сине-Бырдо — четыре, а о Нижнем Сеновце и говорить нечего — там человек двадцать, целая армия. Уйду куда-нибудь по делу, на телефоне некого оставить. А вы же меня потом и упрекаете, что на участке не бываю. Я говорил об этом Цоньо Крачунову и Данчо Даневу…

— Поговорим и об этом, — сел к столу Огнян. Он открыл свою записную книжку, заглянул в нее и тихо продолжал: — Товарищи, есть сведения, что житель вашего села, бывший жандарм и полицай в Беломорие…

— Что, Шишманя? — прервал его Матейчо.

— Да, — продолжал Огнян, — Ристо Шишманя, очевидно, вы его хорошо знаете…

— Из-за него и я попался, — угрожающе скрипнул зубами Матейчо, — живьем с него шкуру сдеру, только бы попался мне в руки!..

— Минуту, товарищи, — продолжал Огнян. — На счету этого типа более тридцати убийств в Беломорие и Пловдивской области. Его ищут несколько народных обвинителей. У нас нет данных, что он убит, а это значит, что он перешел на нелегальное положение, и вполне возможно, что станет искать убежища или какой-либо связи со своими близкими здесь, у вас. Кто из его близких проживает в селе?

— Только брат его, Петр. Сестра Гена вышла второй раз замуж и живет в Лозене, — растерянно объяснил Матейчо.

Огнян добавил:

— Необходимо осторожно узнать все и об остальных его близких и проследить, не попытается ли он установить с кем-нибудь из них связь.

— Это ж надо, — удивленно вскинул голову Калыч, — такая гнида, а стольких людей порешил!

— А он вооружен? — наивно спросил Матейчо.

Огнян усмехнулся:

— В его-то положении с голыми руками нельзя.

Калыч подтрунил:

— Ну, Матейчо, вот теперь-то мы посмотрим, кто кого: или ты его схватишь за горло, или он спустит с тебя шкуру.

— Тебе бы, Димитр, только посмеяться, — обиделся Матейчо и сразу же обратился к Огияну: — Может, брата его прижать?

— Как? — спросил Огнян.

— Арестую, в участке «поработаю» с ним, он и выложит все, что знает.

— Нет, — твердо возразил Огнян, — мы поговорим с его братом, чтобы объяснить ему: если он сейчас укрывает Ристо или в будущем рискнет это сделать, то тем самым возьмет на себя тяжелую ответственность. А Петр сейчас в селе?

— Не знаю, — пожал плечами Калыч.

— Сходить за ним? — предложил свои услуги Матейчо.

— Нет. Пошлем кого-нибудь другого проверить. Тебе, Матей, не надо у него показываться.

— Как скажете, — сразу же согласился Матейчо.

Огнян встал, обратился к Калычу: