Николай Асташкин - По волчьему следу. Хроники чеченских войн

Переговоры шли сложно, в больших спорах. Наши сразу же предложили Масхадову немедленно прекратить боевые действия, произвести обмен всеми задержанными с той и с другой стороны по принципу всех на всех. В южной части Грозного находилось большое количество тел боевиков. Дудаевская сторона обратилась с просьбой разрешить их вывезти и захоронить по своим обрядам, на что наши руководители дали согласие и обеспечили необходимые условия. Предлагалось также сдать тяжелое и коллективное оружие, оставив чеченцам только стрелковое. Представители дудаевской стороны расходятся по местам постоянного жительства. До формирования эффективных органов власти в населенных пунктах создаются отряды самообороны. При отказе от вооруженного сопротивления российские войска в эти населенные пункты не входят. Там организуются местные органы власти. Здание мира начинает строиться с каждого поселка, с каждого села. Грозный объявляется демилитаризованной зоной, там остаются только силы федеральной и местной милиции. Таковы были условия, которые внесла российская сторона.

Среди населения интерес к переговорам существовал огромный. Когда Масхадов возвращался назад, буквально в каждом селе выходили жители, спрашивая его, о чем договорились. Ответ со стороны дудаевцев ждали к воскресенью. Но в субботу, 17 февраля 1995 года, при поддержке артиллерии были атакованы подразделения морской пехоты. Причем характер боевых действий говорил о том, что нарушение не спонтанное, а плановое. Это фактически и был ответ противоположной стороны на российские предложения.

После произошедшего командование Объединенной группировкой приняло два решения. Во-первых, подготовило Обращение к населению Чеченской Республики, где, в частности, перечислялись предложения российской стороны, а во-вторых, перешло к другой тактике. Раз не решается вопрос на высоком уровне, переговоры стали вести в чеченских селах и поселках. Обращение размножили и распространили почти во всех населенных пунктах Чечни. Те, кто с ним ознакомился, говорили: это то, что нам надо. К руководству Объединенного командования потянулись представители с мест. Говорили: если командование дает гарантии своим предложениям, мы готовы их поддерживать.

В поселках, селах все друг друга знают. Старейшины начали ходить к родителям парней, которые воевали на стороне незаконных вооруженных формирований, убеждали: зачем твой сын хочет разрушить мой дом? Если он хочет воевать, пусть воюет в лесу, в горах или в открытом поле. Только в селе пусть не воюет. Во многих селах закрыли доступ боевикам, создав отряды самообороны, с которыми сотрудничали наши войска. В частности, на некоторых контрольно-пропускных пунктах были организованы совместные дежурства, и сразу исчезли многие проблемы, перестали циркулировать всевозможные слухи: о массовых убийствах, мародерстве, грабежах и разбоях.

В те дни «Российская газета» писала: «Аслан Масхадов, как и большинство дудаевских военных руководителей, бывший офицер Советской Армии, командовал артиллерийским полком. В начале переговоров среди членов российской делегации вдруг увидел своего бывшего командира. Оба были несказанно рады встрече, крепко обнялись. Масхадов пригласил своего командира в гости домой. И он ездил туда... »

Этим командиром был Владимир Николаевич Боковиков — ныне генерал-лейтенант запаса, Герой России, проживающий в Ростове-на-Дону.

В мае 2004 года мне довелось встретиться с Владимиром Николаевичем в его рабочем кабинете, разговор наш длился около двух часов. Приведу рассказ генерала Боковикова так, как он записан на пленке диктофона.

«В сентябре 1981 года меня назначили командиром самоходного артиллерийского полка 19-й танковой дивизии, дислоцировавшейся в Южной группе войск. Майор Аслан Масхадов командовал первым самоходным артиллерийским дивизионом. В профессиональном отношении равных ему в части не было. Дисциплинированный, он во всем показывал пример. Дела у него в подразделении шли превосходно. Те задачи, которые я как командир полка ставил ему, он выполнял безукоризненно и в установленные сроки. Масхадов очень любил воинские ритуалы. У нас, как и положено по уставу, периодически проводились общеполковые вечерние поверки, в конце которых звучал Государственный гимн. Так вот, первый артдивизион во главе с его командиром лучше всех исполнял гимн Советского Союза. Полк являлся гвардейским, поэтому на всей боевой технике, то есть самоходных орудиях, красовались гвардейские знаки, что тоже поднимало боевой дух у личного состава, воспитывало патриотизм. Самым обидным наказанием для солдата было лишение звания гвардейца...

Потом, уже на новом месте службы, я продолжал отслеживать рост офицеров своего полка. Не скрою, мне было приятно, когда Аслан Масхадов сначала стал начальником штаба, а в 1993 году — командиром артиллерийского полка мотострелковой дивизии в Южной группе войск, затем начальником ракетных войск и артиллерии мотострелковой дивизии, которая дислоцировалась в Прибалтике. Он считался, причем по праву, честным и добросовестным офицером, активно участвовал в общественной жизни. Может, в этом есть часть и моей заслуги. Во всяком случае, во мне он не видел человека, который тащит все к себе, наоборот, мы всегда стремились отдать солдату все, что положено, иной раз даже из дома несли магнитофон или телевизор в казарму.

Впервые после долгой разлуки я встретился с Асланом в марте 1995 года. В ту пору я был заместителем командующего ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск России. Чуть раньше, в феврале, генерал Квашнин, в тот момент командующий Объединенной группировкой войск в Чечне, начал вести переговоры с Масхадовым — начальником штаба сепаратистов.

Почему именно с ним? На мой взгляд, на Масхадова сделали ставку как на наиболее лояльного и здравомыслящего человека среди других руководителей незаконных вооруженных формирований. Когда Квашнин первый раз встретился с Масхадовым в феврале 95-го, он, как бы невзначай, обронил фразу: мол, Вы помните Боковикова, своего командира полка в Южной группе войск? Лицо Масхадова тотчас просияло: "А где сейчас Владимир Николаевич?" Между прочим, до этого в разговоре со мной Квашнин усомнился: "Вряд ли Масхадов помнит тебя". Оказалось, помнит. На следующую встречу в станицу Слепцовскую я полетел уже вместе с Квашниным. Аслан, увидев меня, подошел первым, и мы крепко обнялись. Я попросил у Квашнина разрешения поговорить с Масхадовым с глазу на глаз. Разговор у нас длился минут тридцать. Я сказал, что генерал Квашнин попросил меня участвовать в переговорах и предложил совместными усилиями продвигаться к миру: чем больше мирных дней, тем меньше смертей.