Николай Асташкин - По волчьему следу. Хроники чеченских войн

Когда Масхадов стал президентом Чечни, то он, естественно, начал формировать госаппарат. К тому времени практически все ключевые посты в правительстве занимали люди из тейпов Аллерой, куда относился сам Масхадов, и Беной — наиболее многочисленного клана в республике. Между ними был заключен своего рода союз, направленный на «выдавливание» представителей тейпов Ялхарой, Мялхи, Ламархой и Орстхой из аппарата государственного управления Ичкерии, о чем, в частности, свидетельствует попытка Масхадова назначить мэром Грозного своего однотейповца Турпала-Али Атгериева вместо Лечи Дудаева, племянника Джохара и ставленника тейпа Ялхарой. Все это способствовало росту недовольства населения и использовалось оппозицией Масхадова. А очередной приход «во власть» Шамиля Басаева и формирование им нового правительства республики явилось ничем иным, как очередным перераспределением властных полномочий между представителями тейпов Чечни и имело явно выраженную экономическую подоплеку.

Что касается внутриполитической жизни Чечни, то, несмотря на все уверения Масхадова об отсутствии тейпового влияния, на самом деле ведущую роль в Чеченской республике как играли, так и продолжают играть три ведущих тейпа: Ялхарой, представителем которого являлся Джохар Дудаев, давший наибольшее количество полевых командиров, в руках которых сосредоточились оружие и подавляющее большинство опытных боевиков; Беной, контролирующий нефтяной бизнес, к которому принадлежал Ахмад-Хаджи Кадыров и братья Ямодаевы; Аллерой, выходцем из которого является сам Аслан Масхадов.

Как в политике, так и на войне нужно не топтаться на месте, а делать разумные шаги вперед, чтобы не противник, будь то политик или военный, а ты действовал с опережением. Если говорить о чеченской войне, то там как раз происходило все наоборот. И боевики наши войска часто упреждали. Во многом. Взять, к примеру, переговорный процесс: когда бандформирования начинали выдыхаться и нам в самый раз бы добить их до конца, они напрашивались на переговоры. И мы, увы, по их предложению прекращали огонь, проявляя вроде бы всем понятную человеческую гуманность. Боевики же тем временем затягивали переговоры, восстанавливали систему управления, подвозили боеприпасы, подтягивали резервы.

Бандиты уважают только силу: их нужно не уговаривать, а уничтожать — такой напрашивается вывод, — причем действовать на опережение, делая шаги, которых террористы не ожидают. Они коварны, и мы тоже должны проявлять военную хитрость, что всегда умели делать русские солдаты. И бить их, бить, бить, бить, чтобы под ними горела земля. Только тогда они поймут, что имеют дело с серьезной нацией и серьезной страной. Только так, в конечном счете, можно достичь победы.

С этих слов и началась наша беседа с генералом Пуликовским осенью 1999 года, когда уже шла вторая чеченская кампания. Я спросил Константина Борисовича:

— В настоящее время фронтовая авиация наносит точечные удары по лагерям террористов на территории Чечни, а также по объектам жизнеобеспечения, которые помогают бандитам продолжать свое существование. Похоже, что сейчас военные настроены до конца покончить с международной бандитской нечистью. Не напоминает ли Вам это август 96-го, знаменитый «ультиматум Пуликовского», или, как мы еще его тогда в шутку называли, «джихад Пуликовского» — священную войну, которую Вы объявили боевикам? Хотелось бы знать: почему тогда Вам не удалось воплотить в жизнь свой замысел?

— Через десять дней после захвата Грозного бандформированиями мы полностью его блокировали. Разведкой были обнаружены практически все места скопления боевиков, их склады с оружием и боеприпасами. Оставалось нанести по ним точечные удары, но кроме боевиков в городе находились мирные люди. И я не был уверен в том, что от случайных снарядов никто из них не погибнет. Тогда-то с вертолетов мы и разбросали листовки, в которых я предложил мирным жителям Грозного покинуть город. Для этого мы предоставили им два «коридора» — в сторону Гудермеса и Аргуна.

Однако средства массовой информации обвинили меня в том, что, дескать, в Грозном не работает телевидение, не все могли прочитать эти листовки. Скажу честно: все там работало, и листовки все прочитали. Когда на вертолете я подлетал к Гудермесу, то видел тысячи людей, направлявшихся из Грозного, то же самое было и в районе Аргуна, поэтому я сделал вывод, что в городе остались только бандиты, которых следовало уничтожить. Но изменившаяся в стране политическая ситуация не позволила мне осуществить задуманное. Когда бандформирования, засевшие в Грозном, почувствовали запах жареного, они срочно стали инициировать переговоры. И мы снова, увы, пошли у них на поводу. В конечном счете хасавюртовские соглашения привели к тому, что сегодня мы и расхлебываем...

Недостойно — стремиться к тарелке любой,

Словно жадная муха, рискуя собой.

Лучше пусть у Хайяма ни крошки не будет,

Чем подлец его будет кормить на убой!

Омар Хайям

Осенью 1996 в Чечне на волне эйфории «победы над Россией» разгорался неуправляемый процесс борьбы за власть, передел сфер влияния не только в республике, но и за ее пределами. Мафиозные группировки воевали за контроль над сбытом наркотиков, торговлей оружием, добычей и переработкой нефти. Особенно яростно борьба проходила в Гудермесе, где на кресло мэра города претендовали тейпы Радуева, братьев Ямадаевых и Ге-лисханова.

Лишь Шамиль Басаев, словно одинокий волк, что гордо восседает на зеленом знамени Ичкерии, спокойно наблюдал за происходящим. В ноябре 1996 года он отказался от предложенного ему поста вице-премьера Чечни в коалиционном правительстве, пожелав остаться на должности командующего центральным фронтом, одновременно возглавляя таможенный комитет.

По-видимому, «герой Чечни» прикидывал, как половчее набросить удавку на Дагестан и Ингушетию, чтобы, подмяв их под себя, образовать Вайнахскую Республику с выходом к Каспию. Идея эта, и сейчас кажущаяся бредовой, тогда пугала многих. В то время, в начале 1997 года, прикаспийский анклав — Ингушетия, Чечня и Дагестан, богатый природными ресурсами, по территории которого к тому же проходят основные коммуникации, со своими межнациональными и территориальными проблемами, — становился ключевым звеном формирования политики России на Северном Кавказе, чего не могли не понимать «волки». Потому они и стремились укрепить позиции экстремистских исламских организаций (Исламская партия Дагестана, «Тен-гелить», «Берлик», «Садвал») в Дагестане, создать реальные условия развала российской государственности и в конце концов прийти к образованию независимых территориальных образований: «Вайнахской Республики», в которую входили бы Чечня, Ингушетия, Западный Дагестан и «Республики Лезгистан» — с территорией компактного проживания лезгин на юге Дагестана и в северо-восточной части Азербайджана.