Василий Красавин - Так сражались чекисты

— Один прибыл? — спросил я.

— Так точно! Но не исключено, что вслед за мной прибудут другие.

Дальше шла уже обычная работа по выяснению всего, что нас интересовало, и по захвату ожидавшихся спутников «капитана».

Свидетелем еще одного любопытного случая я стал в Хоперском районе Сталинградской области, куда прибыл в командировку в конце 1943 года.

Во второй половине дня в районное отделение НКГБ явился человек в форме офицера Красной Армии и заявил, что он — разведчик Наркомата госбезопасности СССР. Разведчик просил немедленно известить Наркомат о его прибытии. Вскоре мы получили из Москвы подтверждение.

Пока шло выяснение, я спросил разведчика, один он прибыл или с группой.

— С группой, — ответил он. — Приземлились мы в Воронежской области и сразу все разошлись, условившись встретиться завтра в Урюпинске. За переброшенную со мной публику ручаться не могу. Группу, которую сначала предполагалось отправить со мной, в последний момент неожиданно заменили.

Такая замена перед выброской была обычным приемом немцев, старавшихся оградить себя от провалов с помощью взаимной слежки агентов и ликвидации доверительных отношений, установившихся между ними.

— Со мной было еще три человека, — продолжал разведчик.

Он описал подробные приметы каждого из них. По карте мы определили наиболее вероятные пути от места приземления до Урюпинска. Сразу же всюду были разосланы сотрудники райотделений НКГБ и милиции вместе с коммунистами и комсомольцами, которых райком партии выделил нам в помощь.

Вскоре из близлежащего совхоза нам сообщили по телефону, что какой-то военный спрашивает, как ему добраться до райотделения НКГБ.

— Везите его сюда, — сказал я, — а мы сейчас выедем навстречу.

Посадив в машину нашего разведчика, чтобы сразу же определить, не из новой ли немецкой парашютной группы окажется человек, явившийся к директору совхоза, мы двинулись в путь. Совхозной машины по дороге не встретили: пока там раскачивались, мы были уже на месте. Войдя в кабинет директора, я сразу же убедился, что к нам пожаловал с повинной один из тех, кого мы поджидали.

Во время нашей беседы агент вдруг вскочил и бросился к окну.

— Вон он! Задержите его! Это главный! — закричал он.

Оказалось, что агент увидел неосторожно высунувшегося из машины разведчика…

Второй из парашютистов этой группы сдался властям в соседнем районе Воронежской области, третий тоже вскоре был обнаружен.

Большое внимание уделяли мы в годы войны дезинформации противника.

Многие из разоблаченных или явившихся с повинной немецких разведчиков-радистов работали по нашим заданиям, передавая гитлеровцам дезориентирующие их сведения, специально составленные Генштабом Красной Армии или армейскими штабами.

Таких «радиоигр» сталинградские чекисты провели немало. Забегая вперед, скажу, что эффективность их была высокой. Плененные в Сталинграде сотрудники немецкого разведоргана «Абвергруппа-104» хвалились, что их агенты хорошо работали, передавали по радио ценные сведения. Но при этом они называли исключительно тех разведчиков, которые находились под нашим контролем.

Время от времени радисты передавали немцам по нашему заданию просьбы о присылке подмоги, денег, питания или запасных частей для раций. А то и просто указывали места, где можно «безопасно» приземляться парашютистам. Тогда для сталинградских чекистов наступали боевые дни. «Подмогу» надо было быстро и бесшумно захватить и, в зависимости от того, что она из себя представляла, включать в «игру» или обезвреживать.

Поистине героической была деятельность наших разведчиков, остававшихся в тылу врага и переходивших линию фронта. Они добывали ценнейшие сведения. Невозможно перечислить все немецкие штабы, все места скопления гитлеровских войск и техники, которые они обнаружили, всех фашистских агентов, пособников и предателей, которых они выявили.

Беззаветная работа разведчиков давала нам возможность быть в курсе политических и экономических мероприятий оккупантов, передавать командованию советских войск массу ценных сведений чисто военного характера.

Многие из наших разведчиков получили от командующих фронтами, армиями и соединениями боевые награды.

Наиболее активными и бесстрашными разведчиками были Дора Дмитриевна Павлова и Анна Ивановна Детистова. Они шесть или семь раз совместно ходили за линию фронта, собрали массу сведений. Насколько помню, это они обнаружили немецкие унтер-офицерские курсы, размещавшиеся в одной из сталинградских школ. Не раз участвовали Павлова и Детистова в приманке «языков».

При возвращении из-за линии фронта серьезно была ранена Нина Николаевна Лянгузова. Но вела она себя геройски и принесла нам очень ценные сведения.

Несколько раз переходили линию фронта комсомолки Леонида Заверюха и Аня Ремнева. Обе они были маленького роста и не вызывали у немцев никаких подозрений. Именно они ездили в Карповку и обнаружили около нее замаскированный немецкий аэродром.

Отлично работали Нина Ивановна Кулиничева, Мария Ивановна Моторина, Мария Кириченко и многие, многие другие беззаветно преданные своей Родине патриоты.

Однажды кто-то из разведчиц, попавших на временную работу в немецкую комендатуру Сталинграда, сообщил нам о том, что в комендатуре работают двое советских военнопленных — Алексей и Павел. Они кололи дрова, топили печи и выполняли другую «черную» работу. Разведчицы отзывались о них в целом положительно и просили нашего согласия привлечь военнопленных к разведывательной работе. Не желая подвергать своих людей риску, мы колебались.

После настоятельных просьб мы согласились лишь на то, чтобы разведчицы намекнули Алексею и Павлу, что знают участок фронта, где можно легко перейти в расположение наших войск. Те сразу же попросили показать им этот участок. После дополнительной проверки подлинных намерений Алексея и Павла оба они оказались у нас в блиндаже. Им пришлось немало попотеть, отвечая на наши вопросы, но зато постепенно мы прониклись доверием и к тому, и к другому.

Особенно понравился нам Алексей. Он был моряком, в плен попал при обороне элеватора, будучи без сознания после контузии. Это был спокойный, молчаливый, крепкий духом человек.

Павел был украинцем. Его шустрость и многословие несколько настораживали, но Алексей характеризовал его как человека, ненавидящего немцев.

Они рассказали, что кое-что уже делают во вред немцам. В частности, по их словам, они поддерживали связь с группой наших военнопленных, работающих в немецкой оружейной мастерской и саботирующих ремонт оружия.

— Оружия там, надо полагать, достаточно, — сказали мы, — повернули бы его против немцев…