Александр Проханов - Военные приключения. Выпуск 4

Только дома при свете каганца дед Макар заметил, что Петро ранен — видимо, какой-то осколок задел ему плечо. Но что было внуку до этой царапины, когда в груди бушевала неуемная радость победы?!

Ранним утром в село нагрянула рота эсэсовцев. Всех взрослых жителей и детей согнали к школе. Забрали и деда Макара. Сквозь щели в двери сарая Петро видел, как немцы подталкивали прикладами старого Пригоду; где-то в центре села ударила автоматная очередь.

Не в силах больше справиться с волнением и недобрыми предчувствиями, Петро схватил автомат и что было мочи припустил через огороды к старой церквушке. Оттуда с колокольни была хорошо видна школа и скверик возле нее, где стояли сельчане в окружении эсэсовцев. На школьном крыльце расположились немецкие офицеры, среди которых был и ортскомендант; выслушав доклад одного из своих подчиненных, высокий офицер-эсэсовец небрежно махнул рукой и направился к броневику. Эсэсовцы стали загонять людей в школу. Когда последний человек переступил порог, дверь закрыли и заколотили досками.

Петро с недоумением и тревогой видел, как вокруг школы забегали солдаты, щедро поливая чем-то стены из канистр. Эсэсовцы окружили здание школы с автоматами наизготовку; они покуривали и посмеивались, о чем-то оживленно переговариваясь друг с другом.

«Будуть палыты школу!» — похолодел Петро, наконец понявший смысл странных приготовлений. «Як жэ так?! Нэлюды!» — на глаза навернулись слезы. И уже не владея собой, Пригода прицелился…

Звук орудийного выстрела разбросал оцепление в разные стороны; возле школы взметнулось пыльное облако взрыва, и через мгновение, протаранив высокий плетень, на дорогу выскочил танк. Второй выстрел был более удачным: броневик с офицерами вздыбился и загорелся. Стреляя на ходу из пулемета, танк промчался по улице, расшвыривая в стороны бронемашины эсэсовцев.

Петро в радостном изумлении видел, как бежали к центру села солдаты, изредка постреливая в сторону эсэсовцев из винтовок. Вдруг танк, как бы споткнувшись, дернулся и завертелся на месте — удачно брошенная граната легла точно под гусеницу. Возле сельсовета зачастил взахлеб немецкий пулемет; советские солдаты залегли. Затрещали автоматы немцев — эсэсовцы оправились от первого испуга. Пулемет бил короткими прицельными очередями не переставая. Ободренные мощной огневой поддержкой, эсэсовцы рассыпались по огородам и начали полукольцом охватывать немногочисленных наступавших. С колокольни Пригоде был хорошо виден пулеметный расчет возле сельсовета и все маневры гитлеровцев. Тщательно прицелившись, Петро длинной очередью уложил обоих эсэсовцев-пулеметчиков, а затем неторопливо, на выбор, принялся расстреливать тех, которые прятались за плетнями и в огородах. Обрадованные неожиданной помощью, советские пехотинцы с криком «Ура!» бросились в атаку; немцы дрогнули и побежали.

«Оцэ так! Оцэ добрэ!» — ликовал Петро, кубарем скатываясь по крутым ступенькам колокольни вниз — последний автоматный рожок опустел.

Подбежал к школе и принялся отдирать доски, которыми эсэсовцы заколотили входную дверь.

— Выходьтэ! Наши прыйшлы! — кричал Петро сельчанам. — Диду! Наши!

— Та бэз тэбэ бачу… — дед Макар стряхнул со щеки скупую старческую слезу, — Я ж казав, що гэрманець скоро драпать будэ. Слабо у них супроты вас…

Примерно через полчаса бой закончился. Эсэсовцев прижали к болоту, где они и нашли свой конец.

— Ну-ка, где этот герой? — седой майор подошел к Приходе, которого окружили солдаты. — Хорош. Богатырь! — майор крепко обнял и поцеловал Петра. — Построить полк! — приказал он капитану с рукой на перевязи.

Пригода стоял перед строем, не зная, куда деть руки; краска смущения залила щеки, он потупился, стараясь не смотреть на солдат.

— Товарищи! За проявленные в бою мужество и отвагу от имени командования выношу благодарность Пригоде Петру! — майор крепко пожал ему руку.

— Дякую, — тихо ответил Петро, но тут же спохватился и уже твердо отчеканил: — Служу Радянському Союзу!

— Хорошо начал службу, сынок… — улыбнулся майор. — Награды достоин. Прорвемся к своим, буду ходатайствовать…

После непродолжительного отдыха красноармейцы двинулись дальше. С ними уходил и Петро Пригода. Прощаясь с дедом Макаром, он неожиданно прослезился:

— Як жэ вы тут будэтэ?

— В лис пидемо, — дед Макар посуровел. — Щоб зэмля горила пид фрыцом…

— В камеру их, живо! — скомандовал Маркелов при виде трех неподвижных тел. — Переодеваемся!

Георге с восхищением смотрел на Пригоду, который сторожил у приоткрытой двери с автоматом в руках: вот это силища!

— Быстрее, быстрее! — поторапливал Маркелов. — Свяжите их покрепче, — показал в сторону все еще не пришедших в себя немцев. — Все готовы? Уходим!

— А я?! — вдруг опомнился Георге Виеру. — А меня?! Возьмите, товарищи… — перешел на немецкий язык.

— Парень, мы не на свадьбу идем, — Кучмин неодобрительно посмотрел на Георге. — Оставайся здесь. У тебя есть шанс дождаться конца воины. Не упускай его.

— Нет! Я… я их ненавижу! — запальчиво выкрикнул Георге. — Возьмите…

— Пусть идет, — коротко бросил Маркелов. — Некогда препираться. Похоже, парень хороший. Думаю, не помешает. За мной!

В караульном помещении был только один солдат, который сам с собой играл в шахматы; при виде разведчиков он безмолвно поднял руки и дал себя спеленать.

Пост у входа в бывшую казарму пехотного полка, переоборудованную гитлеровцами в тюрьму, тоже сняли без особого труда — в связи с ожидаемым наступлением советских войск больше половины охранников в срочном порядке отправили на передовую, и вместо положенных двух человек был один. Теперь уже все были в немецкой униформе, за исключением Пригоды, который с трудом напялил на себя только каску и мундир толстомордого охранника; с брюками получилась неувязка, не тот размер, пришлось щеголять в своих рваных.

Оставалось практически самое сложное и опасное препятствие на пути к свободе: пулеметная вышка возле забора, с которой хорошо просматривался казарменный плац, теперь тюремный двор.

— Командир, я пойду, — Татарчук решительно надвинул каску на лоб и шагнул к входной двери.

— А я подержу пулеметчика на прицеле, — рассудительный Кучмин сменил рожок и, передернув затвор, выжидающе посмотрел на Маркелова.

— Идите… — Алексей с сожалением вздохнул — без стрельбы вряд ли обойтись: очень не хотелось раньше времени тревожить осиный рой, ведь всего лишь в сотне метров от тюрьмы, как удалось узнать у захваченных немцев, казарма тюремной охраны. — И постарайся, старшина, поаккуратней.

— Я что, — сверкнул белозубой улыбкой Татарчук, — его, — кивнул головой в сторону пулеметчика на вышке, — попросить нужно, чтобы вел себя смирно. Пойдем, Степа.