Александр Проханов - Военные приключения. Выпуск 4

— Минирование производилось ночами? — спросил он у полковника Маамуна.

— Днем никак было невозможно, — ответил Маамун и снова начал разворачивать свой огромный платок.

— У вас есть полная уверенность, что все приборы кратности были на нулях? Вы можете это утверждать?

Полковник снова трубно высморкался, оглянулся на стоящего неподалеку акыда Иткалима.

— Вы можете это утверждать? — спросил он.

— Надо навести справки, — ответил акыд.

Он отошел к офицерам, стоявшим кучкой у открытого иллюминатора, начал с ними говорить. За иллюминатором темнело море, и небо в той восточной стороне тоже темнело, как всегда в предзакатный час. Винченко попытался представить, как поведут себя египетские офицеры после захода солнца. Ведь голодные, изнывающие от жажды — целый день ничего не ели и не пили, — а тут стол ломится от блюд и напитков. Поедят, подобреют, и разговор получится другим, более раскованным и доброжелательным. Но по каким-то неуловимым признакам, по тому, как нетерпеливо египтяне поглядывали на часы и друг на друга, но быстро слабевшему их интересу к кораблю Винченко понял: дожидаться здесь захода солнца они не будут.

— Возможно ли, что приборы кратности у некоторых мин стояли на других величинах? Скажем, на цифре «пять» или «десять»? — спросил полковника подошедший к нему Полонов.

— Все знает один только аллах, — воздел полковник очи к подволоку.

— Может быть, есть необходимость повсюду провести контрольное траление?

— Мы вас просим, — помолчав, сказал Маамун и оглянулся на своих офицеров, сгрудившихся у иллюминатора, с тоской посматривавших в морскую даль. — Мы вас просим провести дополнительное траление на полную кратность приборов.

В кают-компании наступило тягостное молчание. Винченко с тоской вспомнил последнее письмо жены, в котором она сообщила, что дочка на приемных экзаменах в институт сдала математику на «тройку» и может не поступить. Как бы ему надо быть сейчас дома! Но все складывалось по-иному. Действительно, при такой безалаберности минных постановок нельзя было уходить из Суэцкого залива даже после многократного траления. Необходима была полная уверенность, что работа выполнена, как говорится, со Знаком качества. А это могло быть лишь в том случае, если на всех минных полях траление будет проведено на полную кратность. Значит, нужно много раз пройти одно и то же место с электромагнитным и акустическим тралами. Значит, боевое траление далеко не окончено, как надеялись многие на кораблях. Значит, прости, дом родной, еще на несколько месяцев. Значит, еще торчать и торчать в этих надоевших водах, изнывать от жары на тральщиках, на координационных постах, в кабинах вертолетов… «Пахать и пахать» синие волны, ввязываться в нелепые дискуссии с провокаторами на катерах. И рисковать, каждый день рисковать кораблями, жизнями уставших людей, терпеливо несущих свою нелегкую службу.

Прием как-то сразу перестал интересовать и гостей, и хозяев. Одни сказали главное, что хотели сказать, другие узнали главное, что хотели узнать. Однако расстались по всем правилам дипломатического этикета. Хозяева подарили гостям наборы фотографий, гости улыбками, рукопожатиями и всем своим видом показали, что несказанно довольны теплым приемом, подарками. И, уже не скрывая своего нетерпения, заспешили к трапу, где, пофыркивая, покачивался на волнах военный катер.

Солнце клонилось к горизонту, и катер, мчавшийся на предельной скорости, быстро исчез из виду, растворился в синеве моря. Винченко смотрел в темнеющую даль и думал о новых сюрпризах, которые ждут наших моряков. Он не мог знать, что дополнительное траление, заняв еще целых два месяца, обойдется без ЧП. Но сейчас ему было тревожно. От неизвестности, от острой тоски по дому…

— У меня приказ, — отрезал маленький майор и сделал решительный отстраняющий жест, чуть не толкнув меня в грудь твердой ладонью. — Город на особом положении, и никто в него, кроме воинских подразделений, не войдет. А уж пресса — в любом случае. И ордена ваши не помогут. Мы тоже солдатский хлеб не даром кушаем. Службу знаем! — Он значительно хмыкнул и скосил глаза на левую сторону груди, блестящей значками и медалями. — Так что, товарищ корреспондент, кругом! — и шагом марш… жаловаться!

Я продолжал, выигрывая время, нудно убеждать его, что мне надо обязательно побывать на месте событий, что я не случайный человек — прошел боевую школу в Афганистане и мне можно доверять, что у меня задание редакции, не менее важное, чем его приказ, что за моей спиной миллионная армия взволнованных читателей, которые в эпоху гласности и демократии с нетерпением ждут объективной информации, беспощадно опровергающей вздорные и нелепые слухи о том, что происходит в этом чертовом Дедовске. Я хорошо осознавал бесцельность уговоров — мне просто было нужно полнее изучить обстановку на дороге, чтобы безошибочно реализовать принятое решение.

Отступать без боя я не собирался. Отвык от этого за последние годы. Тем более, что цель была заманчиво близка и недосягаема.

Прямо перед нами, на холмах, под синим русским небом лежал совсем рядом древний городок, который когда-то был уездным, а со временем, в порядке преемственности, стал районным центром. Яркое солнце щедро заливало золотые купола его церквей среди зеленых крон деревьев, латаные крыши старинных усадеб и ажурную пожарную каланчу с кольцевой смотровой площадкой и длинным шпилем, На нем трепетал флаг, казавшийся в свете ясного летнего утра каким-то подозрительно сине-белым, и метались вокруг него неисчислимыми точками стаи галок. Вниз, к тенистой речке, скользящей змеей сползала дорога, теряющаяся у подножия холма в березовой роще, и уже здесь, меж раздольными полями неубранной ржи, занятая колонной камуфлированных грузовиков, боевых машин пехоты (БМП).

Колонна стояла. Солдаты, забросив автоматы за спину, азартно мочились в кюветы. Майор одобрительно поглядывал на них и ждал очередного приказа. И не пускал меня в город — даже отсюда такой, по-провинциальному уютный и мирный, в котором тем не менее творилось что-то вовсе дикое, невообразимое и загадочное.

Ну все, пора…

Усыпляя бдительность майора, я безнадежно вздохнул, будто смирившись с его армейской непреклонностью, обреченно понурил голову и побрел вдоль колонны, от города, неуклонно приближаясь к маленькой БРДМ (бронированная разведывательно-дозорная машина), которую приметил и выбрал заранее. Я хорошо знал эту универсальную машину по Афганистану, приходилось и водить ее, и работать с пулеметами, и командовать ею, исхлестанной пулями, иссеченной осколками.