Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т.3. Дружба

— Вот погодка! — сказал Хижняк, в минуту передышки присаживаясь в укрытии, чтобы прочесть только что полученное письмо от жены.

«Здравствуй, дорогой мой Деничка!» Хижняк, почерневший от худобы, загара и копоти, даже зажмурился, охваченный волнением, словно услышал наяву любимый голос, часто звавший его в беспокойных солдатских снах.

«Как Наташа ждет тебя! — писала Елена Денисовна. — Я думала: забудет. Совсем ведь крошкой ты оставил ее. Ан нет! Каждый день вспоминает. Ох, Деня!.. Знаю, надо терпеть. Горжусь, что ты там, но другой раз одолеет тоска, места себе не найдешь!

Знаем ведь, чувствуем, каково вам достается!» В этом месте что-то было вычеркнуто.

«Что же Лена тут написала? — подумал Хижняк, досадуя. — Разве насчет второго фронта выразилась…»

«Новостей особых у нас нет, — писала дальше Елена Денисовна. — Только нынче бухгалтера Пряхина ушибло на охоте упавшей лесиной. Покалечило очень. Теперь он не работник, и наша Пава Романовна пошла на производство телефонисткой. Ведь трое детей да мать-старуха, на одну пенсию мужа не раскатишься. Тем более — жить привыкли на широкую ногу. Впрочем, с Павы все как с гуся вода: не унывает. Такая же халда, как была. Хочет перейти в ресторан заместителем директора. Пиши, Деня, почаще. Знаю, некогда тебе, да уж очень трудно, когда весточки долго нет. Целуем тебя. Твоя жена и дети».

Под последней строчкой письма художество Наташки: кривой дом, с которого сползает крыша, кривые кресты вместо окон, но трубы на месте. Из труб дым, конечно, и завитульками, и прямыми росчерками, словно в трубе взорвалась граната.

Только Хижняк собрался написать ответ, как послышались свистки наблюдателей и топот множества ног, гулкий на мерзлой земле. Началась контратака: фашисты лавиной потекли к цеху ширпотреба.

— На месте топчемся, но и тому уже рады, — сказал мрачный Коробов, присаживаясь у телефона в закрытом окопе.

— Застряли на подъеме и никак свой воз не вытянем, — сочувственно поддакнул измученный Хижняк.

— Что? — кричал кому-то Коробов. С минуту он молчал, тиская трубкой юношески тугое покрасневшее ухо. — Сейчас дадим!

Он еще пошумел у телефона, обернулся через плечо.

— Погоди, Денис Антонович! — И опять слушал, наклонив голову, исподлобья посматривая на Хижняка да приговаривая отрывисто. — Слушаю. Есть послать. Будет сделано, товарищ командир… — Ну, Денис Антонович, — сказал Коробов, положив трубку. — Товарищ Логунов дает приказ: из фельдшеров тебя разжаловать и перевести в военные, а на твое место Наташа встанет. Примешь группу, которой командовал Яблочкин. Стой, стой! Куда же ты? Давай сюда санитарную сумку. Разжаловали ведь тебя из медиков! Вот тебе оружие из моего склада. — И Коробов, приняв из рук немножко растерявшегося Хижняка сумку, подал ему новенький автомат, связку дисков и мешочек с гранатами. — Будешь пока под моим началом водить в бой группу закрепления. Но сделать нам надо так, чтобы не топтались мы, как сегодня, а каждый день закреплялись на новом месте, отдавливая немцам пятки. Рвать будем нашу землю у них из-под ног! — почти свирепо закончил Коробов, но тут же нежно обнял бывшего фельдшера и поцеловал из щеки в щеку. — Иди, Денис Антонович, действуй!

Подготовки Хижняку не требовалось: то, чем жили бойцы, он знал: умел стрелять, бросать гранаты, устройство пулемета знал досконально. Во все происходившее вокруг него привык он деятельно вмешиваться, и просто слабостью его было помочь на досуге чем-нибудь новичку солдату.

Спокойно, деловито включился новый командир в ход очередной атаки. Сбылось предчувствие, охватившее его на левобережье, когда началась артиллерийская подготовка: едва он вмешался в бой, пошатнули фашистов, и вся группа Коробова вырвалась вперед.

— Видишь, Ваня! Удалось-таки нам выставить их отсюда.

Но Коробов был далек от торжества: лишь только группа заняла участок бугра возле Среднесортного, враги сразу обтекли ее со всех сторон.

— Играл ты когда-нибудь в шашки, Денис Антонович? Запирали тебя?

— Всяко случалось, — уже догадываясь о чем-то крайне неладном, сказал Хижняк, оглядывая занятую траншею.

— Вот так и мы сейчас сели! Окружали нас в обороне, и не страшно это было: задача ясна — держи свою позицию всеми мерами. Умри, но не покидай.

А сейчас что мы с тобой должны делать? Лезть дальше? А каково у нас на флангах? Смекаешь? Пробились вперед — и сразу связь утратили. Что мы тут, горсточка…

— Ну и будем держаться, как вы в обороне держались.

— Да разве мы подготовились к обороне? Нет, Денис Антонович, не сдюжим.

«Вот тебе и вырвали землю из-под ног у фашистов! — подумал Хижняк. — Неужели только для того и вырвали, чтобы пасть в ней?..»

— Понимаю, в чем дело, — сказал он Коробову. — Оставь мне пулеметчика, мы вас прикроем, а вы всей силой жмите обратно. Пулемет я знаю не хуже Оляпкина. Всегда имел любопытство к хорошим вещам.

Несколько минут командиры групп, сейчас особенно похожие, осматривались, прикидывая обстановку. Да, иного выхода не было!

Коробов со своими бойцами приступил к маневру, а Хижняк в нескольких словах сообщил пулеметчику новую задачу. «Два пулемета на двоих. Что же, неплохо!.. И парень, видать, бывалый». Так показалось Хижняку, хотя впервые увидел он его на своей позиции. Хижняк не знал, что сегодняшнее наступление было первым боевым крещением для этого парня. А тот не знал, что немолодой командир тоже впервые приступил к своим обязанностям. Но они сразу поверили друг в друга.

Прикрытие оказалось надежным. Если бы Коробов имел возможность понаблюдать за своим заслоном, он был бы еще раз поражен тем, что может сделать в боевой обстановке один бесстрашный, хорошо вооруженный человек. В заслоне остались старый член партии и пулеметчик-комсомолец. Лишь вчера этот комсомолец ступил на сталинградскую землю. Всего полдня воевал с ним Коробов. Но за несколько часов, проведенных вместе в бою, он уже понял, что это настоящий человек, а потому смотрел только вперед и на фланги.

Его бойцы шли напролом: позор неудачи привел их в ярость. Шутка ли! Приходится отступать после приказа о наступлении! Обозленные солдаты с такой стремительностью прорвали кольцо окружения, что успели еще и развернуться перед цехом ширпотреба, откуда бросились в атаку час назад, и ударили по вражескому подкреплению. Завязалась бешеная потасовка.

В это время Хижняк и его пулеметчик отсекали фашистов, устремившихся с фланга.

— Хорошо, молодчина! — кричал ему Денис Антонович. — Давай теперь назад подаваться. Может, успеем проскочить посуху, пока волна не сомкнулась.

И хотя он шутил, но, как и пулеметчик, отлично понимал, что ежели сомкнется эта волна, то захлестнет и смоет их без следа.