Георгий Марков - Отец и сын (сборник)

— Что ты, дружище? В чем дело? — говорит Серёжкин и пытается обнять пастуха за плечи.

Но тот отскакивает, лицо его становится еще более встревоженным.

— Чик-чик! Пух-пух! — тыча себя длинным пальцем в шею, шепчет пастух и дико косит глазами; он что-то говорит, изображая всем своим видом испуг и тревогу.

— Что он бормочет, товарищ младший лейтенант? — спрашивает сержант у переводчика. Но переводчик словно не слышит. Он смотрит на пастуха не сводя глаз.

— Можно идти, Серёжкин, назад. Пастух предупредил нас об опасности и рассказал, где скрываются японцы.

Серёжкин жмет руку пастуху, а переводчика просит поговорить с ним на его родном языке. Переводчик говорит. Пастух поражен, он смотрит вначале на переводчика с испугом, но постепенно выражение его лица меняется — глаза веселеют, и в улыбке обнажаются белые, крепкие зубы.

Часом позже, проделав стремительный марш в сторону от своих дорог, батальон приближается к месту, где прячутся японцы. Степь здесь необычна. Русло переставшей существовать реки образовало глубокие балки. Густой кустарник искусно скрывает все щели, но площадь, покрытая ивняком, незначительна.

Тихонов берет кустарник в полуохват. Власов советует не рисковать людьми, залечь, а кустарник накрыть минометным огнем. Тихонов соглашается.

Минометы секут ветки. То в одном месте, то в другом появляются в кустарнике зияющие дыры. С каждой минутой их становится все больше и больше. Но японцы не подают никаких признаков своего присутствия. «Тут ли они? Не ушли ли? Не обманули ли нас пастухи?» — обеспокоенно думает комбат. Он прекращает огонь минометов и приказывает второй роте войти в кустарник. Едва та делает первые шаги, как раздаются винтовочные залпы. Рота залегает. Благо вокруг рытвины, бугры. Пули свистят над головой, ковыряют землю.

У Тихонова созревает новый план: произвести на кустарник сосредоточенный огневой налет, а затем броситься в атаку.

Через несколько минут батальон приводит в действие все свои огневые средства. В этом хоре слышатся голоса винтовок, автоматов, пулеметов, минометов. Батальон оснащен различным оружием по всем правилам, сложившимся на опыте борьбы с гитлеровской армией.

Японцы вначале рьяно огрызаются. Кроме винтовок, они вводят автоматы. Но огонь их производит много шума, а цели не достигает. Сказывается несовершенство и техническая отсталость японского оружия. Пули автоматов падают, не долетая до цепей советских солдат. Правда, без потерь не обходится. Винтовочным огнем японцы убивают во второй роте двух солдат и трех ранят. Тихонов усиливает темп огня. Под его прикрытием вторая рота по-пластунски достигает опушки кустарника.

Однако осуществить второй этап своего замысла комбат не успевает. Над кустарником вздымается палка с белым лоскутом. Тихонов приказывает прекратить огонь.

Весь батальон с напряжением следит за движением палки с тряпкой. Людей в кустарнике еще не видно, но белый лоскут все ближе и ближе к опушке ивняка. Бойцы и офицеры ждут появления японцев затаив дыхание.

— Ну, посмотрим, Петр Петрович, с кем мы имеем дело, — говорит Тихонов Буткину. Капитан стоит, нацелив фотоаппарат. Такой кадр представит большую ценность для истории батальона.

Пробираясь сквозь ветви, выходит низкий, щуплый, в роговых очках, офицер. Он несет в одной руке древко с белой тряпицей, в другой — маузер. За ним выходят еще два офицера, а дальше тянутся гуськом унтера и солдаты.

Тихонов жестом показывает, где складывать оружие. Японцы один за другим подходят, кладут в кучу винтовки, автоматы, револьверы, гранаты, ножи и мечи, кланяются Тихонову и отходят в сторону.

Вид у японцев испуганный, обмундирование изодрано, обувь разбита. Солдаты жмутся друг к другу, с опаской и любопытством рассматривают советских воинов.

Тихонов допрашивает японского поручика. Переводит Власов: пока стояли на границе в Забайкалье, он изучил японский язык.

— Не остались ли в кустарнике раненые японские солдаты? Не требуется ли им оказать медицинскую помощь? — спрашивает Тихонов.

Поручик кланяется, старается даже улыбнуться, но страх еще не покинул его, и вместо улыбки на желтом скуластом лице появляется отвратительная гримаса.

— Не беспокойтесь, господин майор. Раненые японские солдаты не живут. Если ваше высокоблагородие позволит, то разрешите захоронить убитых.

— Сколько их?

— Свыше тридцати.

— Точнее.

— Тридцать девять.

Тихонов, Буткин и Власов понимающе переглядываются. Наивная хитрость японца вызывает усмешку, но они прячут ее.

Тихонов строго спрашивает:

— Что представляет собой подразделение, сдавшееся нам в плен?

— Остатки стрелкового полка императорской дивизии, разбитой советскими войсками в первом же бою.

— Имеются ли у вас склады оружия?

— Никак нет.

— Что известно вам о складах оружия под домом княгини?

— Оружие принадлежит разведывательной служба штаба Квантунской армии.

— Налет во время грозы и зверское убийство двух наших солдат совершены вами?

Поручик опускает голову и молчит.

В полдень прибывают машины трофейного отдела и комендантский взвод для сопровождения пленных в тыл. Тихонов сдает захваченное имущество и оружие, а также пленных.

После обеда батальон продолжает марш на восток.

Чем ближе к Хингану, тем богаче и краше убор степи. Изредка выпадают места чисто русские: извилистые, все в крутых петлях, речки с глубокими прозрачными омутами, в которые, как в зеркала, смотрятся с высоты небес августовские кудрявые облака. В зарослях по берегам щебечут взахлеб пичуги, густыми низкими голосами поют шмели, попискивают у своих гнездовищ полевые мыши. В заболоченных лощинах буйно вздымается не покорная никаким ветрам осока.

Взглянешь на такое место, и почудится тебе, что идешь ты по полям Подмосковья или приволжья или по просторам Урала и Сибири. И от одного воспоминания о Родине станет на душе так радостно, что впору песни запевать. И песни поют.

В третьей роте чаще других слышится звонкий тенорок Прокофия Подкорытова:

Много верст в походах пройдено

По земле и по воде,

Но Советской нашей Родины

Не забыли мы нигде.

Подкорытов поет по-своему: не торопится, не выкрикивает отдельных слов, наиболее приглянувшиеся места повторяет по два, по три раза. Мелодии известных песен он варьирует на свой лад, и они всегда звучат свежо и ново.

Песен Подкорытов знает — не переслушать! Когда он поет, все молчат, думают; словно не песню, а самую затаенную, самую сокровенную мечту своей души выговаривает он в эти минуты дорогим, близким людям.

Подкорытов поет, прищурив глаза, с задумчивым видом, и кажется, что вместе с песней он уносится в такую высь, с которой видны все дороги жизни.