Роман Юров - Чужие крылья III

— Спасибо за танец, — улыбнулась Вика, — вот только приглашать меня больше не надо. И так все ноги оттоптали, да и мой кавалер уже пришел.

Кавалером оказался второй из прибывших следователей, высокий блондин лет тридцати в звании капитана юстиции и Виктору осталось только раскланяться.

Новые истребители прибыли на следующий день. Их было мало, всего семнадцать штук, остальные почему-то задерживались. Облетывали самолеты Шубин с комэсками, и Виктор имел возможность выбрать себе отличный аппарат. От прочих в полку, выбранная им машина отличалась более мощным мотором с системой непосредственного впрыска и, соответственно, большей скоростью и лучшей скороподъемностью. Плохо было, что таких машин, среди полученных было меньшинство – пять штук. Остальные истребители были с простыми, пусть и форсированными, но карбюраторными моторами. По привычке он приказал нарисовать на самолете прежний тактический номер, борт расписали звездами побед, а вот с повторением русалки вышла незадача. Дивизионный замполит грудью лег за девственную чистоту морального облика самолета комэска-три и прямо запретил Саблину подобные художества. Учитывая, что Виктора на днях приняли кандидатом в члены ВКП(б), то с мыслями о голых женских бюстах на фюзеляже пришлось попрощаться. Впрочем, у него было множество других идей, не было времени на реализацию…

…В небе, пытаясь зайти друг другу в хвост, кружилась четверка самолетов. Доносился рев моторов, вот только не было привычной, пушечно-пулеметной трескотни – бой был учебным. Одна из пар бой явно проигрывала.

— Полено! Дубовое полено верхом на сосне! — кричал Виктор, не открывая взгляда от мельтешащих в небе самолетов. Кричать он мог сколько угодно, кроме пары зевак и летчиков, ждущих своей очереди на вылет, его никто не слышал. Причина для гнева была самая прозаическая – проигрывающие летчики были его подчиненными. Рябченко с ведомым, успешно проигрывали бой паре пилотов из первой эскадрильи.

— Сопляки они у тебя, — рядом, также задрав голову вверх, скалился Иванов, — куда им против моих…

— Ну, Рябченко… ну, олень… так эпически слить бой… — злился Виктор. — Ну пусть только сядет. Он у меня как еж полетит.

— Хе-хе, — развеселился Иванов, — а почему как еж-то?

— А ты не смейся. Какие тут твои? — напустился Саблин на Ивана, — для тебя они все теперь общие. Давно ли эскадрилью сдал?

— Не корову проигрываешь, — радость в глазах у Иванова на секунду приугасла. — Нормально твои держались, но в виражах слабоваты…

— Да какие там виражи… — Виктор обреченно вздохнул. — Я же этого Рябченко полгода учил. В голову вбивал, сам показывал. Зачем он в них вообще полез, когда преимущество по высоте захватил? Только ведущим стал – враз хвост распетушил, а думать за него дядя будет? Ну пусть только сядет… Вообще, молодежь какая-то убогая пошла. Раньше сказал молодому и можно, больше не напоминать. А теперь? В одно ухо влетело, в другое вылетело. Балбесы! Ничего, сейчас я им клизму ведерную-то поставлю. Для улучшения мозговой активности…

— Кстати, ты сегодня вечером сильно занят? — Иванов вдруг стал серьезным, — если можно дела спихнуть, то поехали.

— Куда? — удивился Виктор.

— Узнаешь, — ухмыльнулся Иванов, — я тебе обещал как-то…

…Проснулся Виктор затемно. Долго глядел спертую, липкую темноту, потом нашарил на подоконнике папиросы и зачиркал зажигалкой. Огонек осветил скромное убранство комнатенки, сложенную одежду, остатки вчерашнего пиршества на столе. Несмотря на очень раннее утро, все еще было душно, лицо ощутимо зудело от комариных укусов и он подумал, что зря не открыли на ночь окно. Сделал первую, самую вкусную, затяжку и откинулся на тощую подушку с грязной наволочкой.

— Чего не спится? — ослепленный светом, Саблин скорее услышал, чем увидел движение на другой кровати, — дай огоньку! — У противоположной стены ночевала одна из проживающих в хатке – врачиха Роза. Они познакомились накануне вечером. Это знакомство должно было завершиться пробуждением Виктора не на узкой и неудобной лавке, а ее в кровати, но не срослось. Его несостоявшаяся партнерша заскрипела пружинами матраса, зачиркала поданной зажигалкой и, наконец, зажгла керосинку. Свет показался ему очень сильным и ярким.

— Кинь папироску, — Роза уселась на своей кровати по-турецки, ничуть не смущаясь минимумом одежды и посторонним мужчиной в комнате. Закурила, затягиваясь жадно, по-мужски. Свет осветил лицо с сеткой морщинок у глаз, темные круги под грустными черными глазами, выпирающую из-под майки грудь…

Они курили молча, думая о своем. Виктор жалел, что ввязался в эту авантюру Иванова, с посещением его "подружек". Он сперва вообще не думал идти и сначала хотел отказаться, но длящееся третью неделю мозгоимение, с переучиванием на новую матчасть, добило остатки воли. Организму требовалась хоть какая-то разрядка и он, скрепя сердце, согласился.

Как оказалось, соглашался зря. Обеим "подругам" оказалось за тридцать – в глазах Саблина, еще конечно не старухи, но… В общем, желание реализовывать намерения, в нем поугасло. Вдобавок, оказалось, что для хозяек и сам Саблин далеко не подарок. Женщины от недостатка мужского внимания отнюдь не страдали и потому седой, обожженный субъект не вызвал у них ни малейшего энтузиазма. Возможно, прояви Виктор побольше настойчивости, и он получил бы сватанное Ивановым, но, как говорится, не сложилось.

И напрасно Иванов разливался соловьем, расписывая Виктора как некоего Терминатора, без пяти минут Героя (уже все утвердили, буквально завтра в газете напишут) и просто хорошего человека. Напрасно расхваливал Розу, как чудо-врача и громко шептал Виктору в ухо, чтобы тот не сидел, а действовал. Все было зря. В итоге Иванов уединился вместе со второй женщиной в соседней комнате, а Виктор с Розой, стараясь не глядеть друг на друга, легли спать. Скрип кровати и возня, доносящиеся сквозь хлипкую дверь, сновидениям отнюдь не способствовали.

Обратно выехали еще затемно. Ветер свистел в ушах, немилосердно трясло от дикой скорости на ямах и ухабах. Дорога была убита в хлам, мотоцикл стонал, ревел мотором, и Виктору казалось, что он вот-вот рассыплется, но слепленный Ивановым из всякого хлама агрегат упрямо несся вперед. Ваня собирал его два месяца, из обломков доброго десятка разбитых нашими танкистами немецких "Цундапов" и, видимо, собрал неплохо, потому что, несмотря на безумную скорость, агрегат ломаться и рассыпаться не собирался.

— Ваня, ты зачем меня нахваливал? — закричал Саблин, стараясь перекричать рев мотора. — Я понимаю, реклама… э-э-э… агитация… но не нужно было Героем называть.

— Чего? — Иванов повернул голову, мотоцикл вильнул, заставив Саблина похолодеть и вцепиться в сиденье. Ваня засмеялся. Пришлось повторять вопрос…