Георгий Северский - Второе дыхание

Но триста человек — это триста непредвиденных случайностей. Нервы напряжены до предела. А когда нервы бывают напряжены…

На поляну, ломая заросли, выскочил олень. Все произошло мгновенно. Полтора Ивана вскинул автомат. Все замерли. Командир понял, что нельзя терять ни секунды. Удар — и автомат, описав параболу, упал в кусты. Командир перевел дыхание, глаза его блеснули гневом. Полтора Ивана побледнел.

И снова в полной тишине, шаг за шагом, метр за метром…

Совсем близко стали явственно слышны слова немецкой команды:

— Форвертс!

Командир знаком подозвал к себе Дементьева.

— Ждем здесь, на тропе. Разведайте, — шепотом приказал он.

Вихман, Грузинов и Дементьев исчезли в кустах. Шли минуты; где-то почти рядом звучала громкая чужеземная речь. Затаившись, партизаны ждали, что вот-вот на тропу выйдут каратели.

Наконец разведчики вернулись.

— Идут в нашем направлении. Передовые дозоры шагах в сорока от нас.

Отряд развернулся и стал медленно отходить. Партизаны крались рядом с передовыми дозорами гитлеровцев. Тянулись часы мучительного перехода.

Командир с нетерпением ожидал ночи. Ночью предстояло самое сложное — «поднырнуть» под первую цепь противника. Если это удастся, партизаны получат некоторое преимущество в молчаливой игре со смертью — идущие впереди каратели будут тогда играть роль своеобразного «охранения» отряда: они первыми выйдут к Чатыр-Дагу.

Солнце палило немилосердно. Партизан мутило от жары и жажды. Воды ни у кого не было уже давно. А время будто остановилось…

Наконец, солнце начало клониться к лесу. Вот оно коснулось верхушек сосен и вдруг расплавилось в их ветвях. Сумерки были густыми и короткими. Одна за другой вспыхивали звезды на посиневшем небе. Лес притих, и только вдали надрывно кричала какая-то птица.

Потом над лесом взвились ракеты, оповещая, что на сегодня прочес окончен. Командир взглянул на часы. Ровно двадцать ноль-ноль. Гитлеровцы были пунктуальны.

Разведчики доложили, что каратели разбивают лагерь. Наконец партизаны смогли отдохнуть. Измученные, они растянулись на земле и, лишь отдышавшись, принимались стягивать с плеч вещевые мешки.

Ветер переменился. Теперь он задувал с тыла. Каждый его порыв приносил запах дыма и варившейся еды. Партизаны были голодны. Продукты кончились. Мучила жажда. Ручей остался там, где сейчас расположились немцы.

Пока люди отдыхали, командир соединения готовился к дальнейшим действиям. Ему надо было проверить точное расположение лагеря противника, разведать, на каком же участке лучше всего поднырнуть под первую цепь, чтобы очутиться между волнами.

В разведку снова ушли Жора Грузинов и Николай Дементьев. Выбравшись к поляне, на которой горели костры, Жора и Николай медленно поползли вдоль нее. Их скрывали кусты. Вскоре костры кончились. Вокруг тихо, немцев в этом месте не было.

— Запомни ориентиры, поведем здесь, — прошептал Дементьев.

Грузинов кивнул.

Они снова поползли по краю отлогой балки, пока не увидели костры второй волны карателей. Внезапно рядом грохнул выстрел, лес вдруг залило мертвенным зеленым светом, и по земле побежали полосатые тени деревьев. Разведчики приникли к земле. Когда осветительная ракета погасла, глазам понадобилось время, чтобы привыкнуть к темноте.

Через час разведчики вернулись в отряд. Там уже все было готово к маршу. Командир шепотом давал последние указания.

Перед выступлением покурили, накрывшись плащ-палатками.

— Может, последняя цигарка, — прошептал кто-то.

Вспышка цигарки осветила небритый подбородок и втянутые при затяжке щеки.

«Кто бы это?» — подумал командир, и тоже шепотом ответил:

— Был бы табак! — он произнес это таким тоном, как будто у него не было большей заботы, чем о табаке.

Отряд двинулся в путь.

Шли колонной по три: не шли, а скользили, как тени. Медленно. Осторожно. Чтобы не стукнул камень, не хрустнул сучок. Придерживали каждую ветку, — чтобы не хлестнула, чтобы не зашуршали листья.

И вдруг — ракета! Люди попа́дали на землю. У кого-то громко заскрежетал котелок. Ракета давно погасла, а партизаны все еще лежали, затаив дыхание, и прислушивались. Но пока все было тихо. Командир обернулся и едва слышно шепнул:

— Вперед!

Лежавший за ним боец передал команду соседу.

И снова крадутся люди по лесу.

Но вот впереди, чуть левее, за деревьями мелькнул огонь костра. Начинался самый опасный участок пути. Вскоре и справа блеснул костер. Разведчики вели соединение точно по намеченной трассе. Вот костры отодвигаются назад. Как медленно. Еще метр. Еще два. Снова ракета. Ее мертвящий свет льется сверху на деревья, пробивается сквозь ветки. Партизан — нет. Они вжались в запятнанную светом землю, слились с обросшим мхом камнем, с колючим кустом шиповника. Не слышно, как лег отряд, как он поднялся. Как будто нет никого в лесу, кроме деревьев, ракет и немцев.

Когда костры, наконец, остались позади, кто-то из партизан внезапно оступился. Падая, он зацепил ветку. Та с громким треском обломилась. И тотчас же справа послышались шаги.

— Вер ист да? [2] Кто там? (нем.) — спросили из темноты.

Все молчали. Командир лихорадочно соображал, что делать.

— Вер ист да!? Их верде шисен! [3] Буду стрелять! (нем.) — повторил немец.

Командир скорее угадал, чем увидел две передвигающиеся тени. У той, что левее, теплилась сигарета. Командир знал по-немецки, и он понял слова патрульного. И еще понял, что немцы боятся. Боятся темноты и леса. А когда немец боится, он действительно может выстрелить. Со страху. Нельзя дать ему выстрелить. Надо заговорить с ним. Командир выхватил из кармана фонарик. Луч света уперся в растерянные лица солдат.

— Штиль гештанден! [4] Смирно! (нем.) — негромко скомандовал командир. Только бы не выдал акцент! — мелькнула мысль.

— Сигаретте лешен! Шнелль! [5] Погасить сигарету! Живо! (нем.)

Огонек сигареты отлетел в сторону. Солдаты торопливо прошли мимо. Командир почувствовал противную слабость в ногах.

…Вскоре соединение вышло к намеченному месту. Теперь партизаны находились между двумя волнами карателей. Часовые партизан стояли почти рядом с немецкими часовыми.

Здесь и решили заночевать. Впрочем, несмотря на усталость, никто не спал. Люди хорошо понимали, какую одержали победу. Но впереди длинная ночь. А что принесет рассвет?

Было тихо, тихо… Только ветер шумел деревьями, да выл в горах какой-то зверь…

Потом настало утро. Уснувших будили, следя, чтобы разбуженный не заговорил. Короткие сборы. Перепоясались потуже, оглушили себя затяжкой табака, чтобы меньше чувствовать голод.

Командир осмотрел людей. Лица у всех обросшие, усталые…