Юрий Черный-Диденко - Ключи от дворца

Алексей взял протянутый ему Перекатным листок, прочел, мысленно прослеживая цепочку, которая по-гадючьи протянулась от измены в Волховских лесах до этого размноженного в немецких типографиях и удостоверенного печатью со свастикой каинового пропуска. Листок был точно такой же, какие подбирал на обочине дороги и сконфуженно прятал их провожатый. Он рассказал об этом Перекатному.

— То-то я у него спрашиваю — на курево? Нет, говорит, так, для нужды…

— Ну и правильно он тебе, гостю, ответил, — захохотал Перекатный. — Хотя не разрешаю пользоваться и по нужде. Была бы для герра Власова слишком большая честь. Мои ребята это понимают, принесут — и тут же сжигают.

Заговорились, спать пришлось мало. В четвертом часу ночи по ходам сообщения прошли в окопы переднего края. Снайперы уже были на месте, курили, дожидаясь, когда вернутся стрелки, выставленные на ночь в боевое охранение. По замыслу их, ячейки и приспосабливались под снайперские гнезда.

Несмотря на предутреннюю росистую пору, по-прежнему, как и днем, пресно пахло сухой, перекопанной землей. Только со стороны реки из камышей наносило влажный воздух. Оттого, что небо оставалось чистым, звездным, темень под ним казалась плотно спрессованной, непроницаемой. Первым вылез на бруствер Пучков.

— А ну, скок на крылечко — бряк во колечко!..

Еще слышно было, как шуршала и осыпалась под ним земля, а самого уже не видно. Потом также исчез в темноте Стефанович, узкоплечий, гибкий, лучший пластун роты. Собрался было подняться наверх со своим напарником Ремизовым и Морковин, однако в эту минуту над степью беззвучно взлетела ракета. Алексею вспомнились осенние ночи в Старом Подгурье и тамошние ракеты — свет их был кипучим, яростным, многократно отражался в сверкании снегов, а этот шар, ворсистый, матовый, лучился лениво, сонно. Зачернели впереди колья проволочных заграждений, оловянно блеснул куст полыни и, кроме них, ничего. Снова темнота. Привыкая к ней глазами, Морковин выждал и подтолкнул напарника:

— Пошли, Иван…

Вот уже нет их. В нагрудном кармане Алексея лежит рядом с его партбилетом и партбилет Морковина. Отдал его еще с вечера.

— Хоть и не перед разведкой, а все же порядка ради возьмите, товарищ капитан. Спокойнее будет. Тем более, сами знаете, сталинградский.

Морковин вступил в партию в Сталинграде, но не в том Сталинграде, который недавно глянул на них со страниц «Правды» брешами и проломами почерневших разваленных стен, а еще в довоенном, шумном, весело перекликающемся гудками заводов, на одном из которых Морковин слесарил. Он долго не мог списаться с семьей, посылал письма всем, кого мог вспомнить, соседям, знакомым. С приходом Осташко в батальон в первые же дни попросил:

— Товарищ капитан, напишите, пожалуйста, в горком. Неужели вся наша Садовая улица под корень уничтожена?

С помощью Алексея удалось найти в детском доме за Волгой только сестренку.

Там, куда уполз сейчас Морковин со своими ребятами, стрельчато протянулась седая прядка тумана, сузилась и вскоре испарилась совсем, легла росой. Рассветало. Перекатный подозвал Алексея к стереотрубе. Двадцатикратно придвинулась рыжая, выстланная пересохшим дерном насыпь перед чужими окопами, за ней дальше остатки каменных строений, наверное, та самая, укрывшая узел обороны деревенька, белокаменный фундамент снесенного снарядами ветряка, левее обранная камышом затока, посреди которой чернела старая автомобильная покрышка. Однако именно потому, что все стало одинаково крупным и отчетливым, различить там что-либо живое, двигающееся было трудно. Алексей попробовал поделить эту ничейную полосу, наметить на ней промежуточные рубежи для атаки, но ничего хорошего не получилось. Если в развалинах деревни действительно оборудованы дзоты, то они будут держать под прицельным огнем все триста метров, и тут уж никуда не денешься; мертвое пространство только там, по ту сторону первой лилии обороны, а до нее надо рывком…

В широком просвете меж полуобваленными стенами вдруг, пригибаясь, кто-то пробежал. Без шапки, с непокрытой головой, в расстегнутой, с болтающимися полами куртке. И тут, впереди окопа, почти слившись, хлопнули два выстрела. Бежавший на миг вскинулся, распрямился, взмахнул руками, как бы пытаясь хоть ими дотянуться до стены, и не дотянулся, ничком ткнулся в землю…

— По-моему, подстрелили одного, — проговорил Алексей, приникая к стереотрубе. Что же будет дальше?

Солнце поднималось за спиной и отчетливо высветливало даже бурые швы сохранившейся каменной кладки и каждый куст бурьяна, которым заросли развалины. Несколькими минутами позже полынь шевельнулась; ее подминало тело того, кто пополз к первому, упавшему. И опять раздался выстрел. Морковин и его дружки, выдвинувшись на ничейную полосу с ее воронками, ровиками, кочками, просматривали не только передние траншеи врага, но и его ближние тылы, ходы сообщения, укрытые бойницы дотов. И в исподволь развернувшемся поединке участвовали пока только они четверо: немцы молчали. Лишь на какую-то долю секунды над немецким бруствером полыхнул отраженный стеклом оптического прибора пучок солнечных лучей. По все это так мгновенно, что поймать его, взять на прицел снайперской винтовки было бы не под силу…

Гитлеровцы ответили лишь спустя четверть часа. Так и не обнаружив места, где залегли снайперы, они повели минометный огонь по всей площади ничейной земли. Разрывы мин уплотнялись и уплотнялись, и казалось, там уже нет ни одной пяди, не прощупанной и не прочесанной осколками. Полем двигалась, вихрилась зловещая черная поземка, гнала перед собой комки дерна, стебли вырванных трав, облако бурой пыли.

— Послушай, Перекатный, надо выручать ребят, — встревожился Осташко.

— Да, можно бы им и отходить, — согласился замполит.

— Куда же, к черту, отойдешь под таким огнем? Тут не то что голову поднять — вздохнуть не дадут.

— Сейчас что-нибудь придумаем.

Перекатный, сгорбившись и прижимаясь к стенке — осколки свистели и над бруствером, у которого они стояли, — скрылся за изгибом окопа.

Вернулся с дымовыми шашками. Вскоре чадные смоляные косы распустились в степи и, снова свиваясь, сплетаясь в одну большую, заклубившуюся, закрыли горизонт. Перекатный закашлялся и, уклоняясь от наползавшего на окопы смрадного дыма, присел на корточки. Алексея же подмывало вылезти наружу… Уцелели ребята или нет? Что они медлят? Черную завесу уже относило к затоке. Первыми вынырнули из стелившегося дыма Стефанович и Пучков. Сохраняя выдержку, не прыгнули в окоп испуганными зайцами, даже чуть задержались на берме, оглянулись…

— А Морковин? — спросил Осташко.

— Вроде бы и его не задело. Ишь расшвырялись! В отместку? Выходит, есть за что? Ни с того ни с сего не стали бы склад опорожнять, разбрасываться, а, товарищ капитан?