Юрий Черный-Диденко - Ключи от дворца

— Бронеколпак у них там… метров семьдесят… И поле чистое, не подобраться.

Алексей послал Янчонка доложить Фещуку обстановку. К этому времени в расщелину втиснулась вместе с командиром отделения еще группа красноармейцев.

— А где ваш взводный?

— За причалом. Пошли вперед.

— А вы чего ж сюда?

— Так и здесь же надо…

Откуда-то сбоку, пригибаясь, влезли в расщелину Фещук и связист.

— Что сбились, как тараканы? Ждете контратаки? А задачу выполнять теща будет?

Эта узкая, обледенелая щель уже была для Фещука его НП, и он словно видел или хотел видеть перед собой свои развертывающиеся в новом штурмовом рывке роты. Но, выслушав Осташко, ни слова не сказал, торопливо взял у связиста трубку:

— Пятый, Пятый… прошу огня… Нет, не подавили… Что? Ориентир железная балка… Чуть глубже бронеколпак… Да что они, сами не видят? Сбейте его, дьявола… Левей мои продвигаются.

А на середину реки еще раньше выкатилась и вступила в поединок пушчонка, казавшаяся отсюда совсем беззащитной. Рядом с ней недвижно распластались два тела. Третий из расчета, невидимый за щитом, стрелял. Помогая ему, после напоминания Фещука рявкнули на том берегу орудия крупного калибра… Снаряды перелетели через головы сидевших, разорвались, за воротники шинелей посыпались земля и снег.

— Разворотили, дымится, — выкрикнул сверху наблюдавший за бронеколпаком Янчонок и скрылся за кромкой нависавшего берега. Он, а за ним еще кто-то из соседей, так же выжидавший этой минуты, оборвали наступившее безмолвие криками «ура».

И этот крик, разноголосо ширясь, покатился вдоль всего берега.

К вечеру полк Каретникова и его соседи расширили плацдарм и закрепились на западном берегу Вислы. Хотелось, да и чувствовалось, что можно продвигаться и дальше, глубже, если бы не короткий зимний день и не густые минные поля. Уже подорвались двое красноармейцев из недавнего пополнения, из роты Литвинова. Очевидно, с этой же преградой встретились и другие батальоны. Каретников сам позвонил Фещуку, приказал закрепиться на том рубеже, к которому вышли, и накормить людей.

— Саперов бы сюда на ночь, товарищ Первый, — попросил Фещук. — Здесь им работы — как осенью на свекле… Есть встретить!

Алексей, стоявший рядом с комбатом, слышал распорядительный баритон Каретникова, слышал и то, как мембрана, прицокнув, донесла его похвалу:

— Молодцы!

В штабе батальона понимали, что вряд ли кто-либо мог потребовать от них большего, чем сделано на сегодня. Успешный бой в междуречье… Форсирование Вислы… Захваченный плацдарм для броска на Варшаву… Вот только потери… вместе с неизбежными и напрасные. О минных полях следовало догадаться и предупредить всех раньше.

Алексей пошел разыскивать хозвзвод. Батальонная кухня дымила неподалеку от расщелины, и Чапля, услышав оттуда голос замполита, поспешил навстречу.

— Товарищ капитан, обед и заодно ужин для личного состава готовы — пшенный суп на сале, макароны с тушенкой.

— А как будете доставлять?

— Термосами.

— Термосами? Люди с ног валятся, а мы им еще термосы на плечи? Как это вы еще отважились через Вислу перебраться?

— Так ведь искрим, товарищ капитан. Боязно не за себя — за кухни. Ехать-то до Германии еще далеко.

— Ехать вам еще ровно столько, сколько им, солдатам, идти. Запомните это, Чапля, и не топчитесь в затишье. Давайте на плацдарм. В полосе второго батальона пологий въезд. И не махлюйте с водкой. Выдайте ротам по старым спискам.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — с натянутой бодростью выкрикнул старшина, однако не повернулся, не ушел, переступил с ноги на ногу и голосом змея-искусителя добавил: — Может быть, пробу снимете?

— Там и сниму… Выполняйте, что приказано… И чтобы ни единой искорки. Еловыми ветками запаслись или заново вас учить?..

…Глубокие свежие воронки даже зимой долго хранят жар разрывов. Многие красноармейцы в них подремали, кто-то все-таки разыскал под вздыбленными огневым валом накатами блиндажей утлое подобие жилого угла… Пришли в свою неизменную ночную смену саперы и разведчики, поползли на передний край…

Собравшись в полуразрушенном бункере, Фещук, Трилисский и Осташко изучали новую карту Варшавы и ее северного пригорода. Параллельно Висле дорога тянулась по окраинам Маримонта, пробегала мимо крепостной цитадели и фортов Жолибужа, врезалась и разветвлялась в густом скоплении кварталов Старого Мяста. Размышляли над тем, где возможны самые опасные узлы сопротивления и как удобнее их обойти, где могут встретиться последующие рубежи фашистской обороны. Готовились к худшему. Ни в батальоне, ни в полку пока не знали, что самая значительная часть их забот и тревог уже, в сущности, снята в эту ночь; что на большой карте Генштаба клины январского наступления уже достигли района Сохачева и Жирардува, прямо к западу от Варшавы, а над всей варшавской группировкой нависла ничем не отвратимая реальная, подавляющая всякую волю к отпору угроза полного окружения. Немцы спешно начали выводить войска из этого гигантского, грозившего с часу на час затянуться привислянского мешка… Весть об этом пришла в батальон после полуночи.

— Товарищ майор, гитлеровцы пятки показали…

Торопливо спустившегося в бункер разведчика, казалось, поддерживала на ногах лишь эта принесенная им радостная новость, и, как только ее сообщил, пошатнулся, обмяк, прислонился спиной к стояку у входа.

— Откуда это взял? Что видел? — Фещук, ожидая подробностей, смотрел на измаранное грязью, изнуренное двумя бессонными ночами лицо разведчика.

— Точно… Пролезли и в первые траншеи, и во вторые… Всюду пусто… И шум на шоссе… Правда, туда не удалось пройти, на пулемет нарвались… Наверное, заслон… Доложите в полк…

Фещук вызвал по телефону Каретникова, но тот уже располагал такими же сведениями, поступившими из других батальонов. Приказал поднимать людей, двигаться вперед.

Над поймой сквозь белесый туман несмело пробивался рассвет. С юга, со стороны Варшавы, доносились сильные взрывы. Они подтверждали донесения разведчиков. Как и всегда перед отходом, немцы рвут станционные здания, заводские корпуса, склады, казармы — все, что еще сохранилось и могло быть уничтоженным. Взрывы раздавались и западнее, в глубине прибрежного вражеского укрепрайона. Их отличала несхожесть с теми первыми — так дрожит под ногами почва только при глубокой подземной закладке тротила. Подняли в воздух форты? Но когда мелкие штурмовые группы стали приближаться к залегавшим за шоссе траншеям, блеклую предутреннюю мглу разорвали красно-желтые вспышки пулеметов. Их подавили выведенные на прямую наводку орудия. Наступающие продвинулись дальше, и пришлось снова остановиться — с яростным придыханием отозвались шестиствольные минометы. Нащупали, подавили и их. Красноармейцы стали перебегать во вторую траншею.