Геннадий Синельников - Ах, война, что ты сделала...

Для того чтобы списать с учета пришедшее в негодность или утерянное имущество, нужен был приказ, основу которого составляли материалы служебного расследования — письменные показания, объяснения очевидцев порчи или пропажи имущества. Помню объяснительную записку одного солдата-водителя: «Ночью лил сильный дождь. Когда я вылез из БТРа, то увидел, как потоком воды смыло и унесло лежавшие на броне — домкрат, буксировочный трос, шлемофон, лопату, лом, ремонтные ключи, кувалду, канистры из-под топлива».

Афганистан многих должностных лиц спас от уголовной ответственности за хищение государственного и военного имущества в особо крупных размерах. Когда начался ввод войск и формирование частей, многие командиры подразделений, получая в Кушке на складах технику и вооружение, расписывались в ведомостях, накладных и других документах за якобы полученное ими имущество, которого они даже и в глаза не видели, так как его не было в наличии. Кто-то пытался спорить, кто-то подписывал молча все, что нужно, тем самым беря ответственность за недостачу на себя и покрывая проворовавшихся начальников складов или служб. Потом был многокилометровый марш, в ходе которого часть полученного имущества продавалась, обменивалась, терялась. В соответствии с существующим порядком, часть его можно было списать, но эта часть была слишком мала, а потери велики. Стихия помогла «спрятать концы в воду» в самом прямом смысле. И тогда поплыли в бурных потоках воды ломы, кувалды и все то, что и плыть уже не могло, так как его давно не было в наличии. На стихию списали все, к чему она не имела никакого отношения.

Мартовский дождь вошел в историю части еще и тем, что он явился поводом акции доброй воли советских военнослужащих к местному населению. После ливня на построении замполит полка майор Лукьяненко предложил всему личному составу: в целях укрепления дружбы и взаимопонимания с жителями провинции, а также учитывая очень бедственное положение крестьян, передать им в дар продукты из расчета: одна сутодача продовольственного пайка каждого военнослужащего части. В то время не было микрофонов и усиливающей аппаратуры, и когда он говорил, его слышали только стоящие в первых рядах. В заключение своего обращения к военнослужащим он спросил:

— Итак, кто согласен с моим предложением о безвозмездной передаче продуктов питания местному населению, прошу сделать вперед три шага.

Первые шеренги военнослужащих нехотя шагнули вперед, основная же масса солдат осталась на своих местах.

— Эй, вы куда? — спрашивали они уже шагнувших, не разобрав в чем дело.

— Слушать надо. Шагай вперед, потом разберешься, — поторапливали, а где и подталкивали командиры своих подчиненных, которые не понимали, чего от них хотят.

Таким образом, единогласно была поддержана инициатива выступающего передать населению продукты: 350 кг муки, 200 кг сахара, 150 кг крупы рисовой, 1500 кг крупы перловой, 100 кг соли, 200 кг мяса консервированного, 100 кг каши консервированной, 10 кг чая, 17 кг молока сгущенного, 300 пачек спичек. Учитывая, что мы сами испытывали нехватку продуктов питания, передача такого количества и ассортимента продовольствия, изъятого даже из месячной нормы, была поистине актом «доброй воли».

Загрузив продукты и имущество, предназначенное для передачи, подразделение отправилось в один из ближайших кишлаков. В этом подразделении находились корреспонденты государственной информационной программы «Время», ради которой и разыгрывался весь этот спектакль. Собранные по такому случаю на центральной улице кишлака, местные жители внимательно слушали выступление представителя афганского армейского корпуса, наших солдат и офицеров, которые говорили о братстве, дружбе, помощи и интернациональном долге. После этого крестьянам было предложено подходить и бесплатно брать продукты и имущество. Но никто даже не тронулся с места.

— Почему они не берут? — удивленно спрашивали солдаты друг друга.

— Они говорят, что Аллах не дал им на это разрешение, — пояснил нам солдат-переводчик, — а поэтому они не нуждаются в этом.

Дело принимало непредвиденный и нежелательный оборот. Тогда снова заговорил афганский офицер. При разговоре с жителями он то и дело протягивал свои руки то к небу, то в сторону нашего подразделения. Мужчины стали медленно, с какой-то неохотой подходить к автомобилям, где шла раздача. Детишки с интересом рассматривали этикетки на банках, коробках, о чем-то расспрашивали солдат. Наши военнослужащие-узбеки, таджики что-то объясняли им, русские же, приветливо и радушно улыбаясь, пожимали плечами, отрицательно мотали головами, выражая этим непонимание вопросов. Кинокамера выхватывала тот или иной наиболее подходящий и интересный эпизод встречи. Все шло своим чередом.

Но остались за кадром события, которые развернулись после нашего ухода из кишлака. Душманы, в том числе и из стоявших в общей толпе местных жителей, присутствовавших на нашей встрече, жестоко наказали тех крестьян, которые, поддавшись на уговоры, а возможно, и из-за бедности, все-таки взяли продукты, топливо и имущество. Затем духи собрали все, что мы передали афганцам, погрузили в свои машины и увезли к себе в отряд. Таким образом, сами того не ведая, мы оказали существенную помощь своим врагам. Но это уже никого не интересовало.

С первых дней пребывания на чужой территории сначала до офицеров, а затем и всего личного состава части стали доводить информацию об активизации боевых действий душманов против подразделений Ограниченного контингента Советских войск в Афганистане (ОКСВА). Первыми в открытый бой с моджахедами вступили десантные подразделения как наиболее подготовленные и слаженные. В борьбе с неверными, то есть с нами, поражали изощренность и жестокость, с какой действовали басмачи. Практиковались случаи, когда они зарывались в ямы, норы, пропуская пешее советское подразделение через себя, а затем, выбравшись наружу, расстреливали его сзади. Окружали и уничтожали мелкие и более крупные подразделения, экипажи бронеобъектов, отставшие от колонн машины. Сдирали скальпы с голов, рубили тела на мелкие кусочки, насаживали пленных на колья, всячески истязали. Совершая все это, они фотографирована процесс казни и, для устрашения наших солдат, подбрасывали к воинским частям фотографии и другие вещественные доказательства своей священной и непримиримой борьбы. С пленными практиковалась 48-часовая последовательная пытка — сначала отрубали или отрезали один палец на руке, затем — другой, и так все десять. Потом то же проделывали с пальцами ног. Затем отрезали уши, выкалывали глаза, отрубали куски конечностей, отрезали половые органы и засовывали их пленному в рот.