Николай Бабаев - Красные орлы

— Молодец! Держим путь дальше.

Внизу остался догорать разрушенный броневик, вагоны. Путь исковеркан — работы хватит надолго…

Далеко уже забрался наш самолет в тыл неприятеля. Удачная бомбардировка подняла настроение. Весело было лететь с сознанием того, что неприятелю нанесен такой ущерб. Внизу все спокойно как будто — больших передвижений не видно.

— А не пора ли домой? А? — спрашивает Хватов.

— Пролетим еще немного вперед. Что-то уж больно спокойно. Не верится мне. Ведь в штабе не напрасно же говорили. Заглянем поглубже в тыл.

— Ну, ладно! Кроем!

Между тем опять облака — густой сыроватый туман.

— Бери высоту.

— Опасно. Компас что-то врет. Заплутаемся. В баках у нас ведь кот наплакал. Уж полтора часа полета.

— Еще полчаса — и назад. Сейчас ветер в лоб, — обратно скорей доберемся.

Опять просветы — видна земля, то-и-дело на мгновение показывающаяся под самолетом.

Ниже.

— Мишка, смотри: паны наступление надумали. — Опытный глаз Остроглазова видит в этих черных массах, появившихся вдруг на земле на шоссе, полки пехоты, кавалерии, батареи.

Работает фото, не отстает и карандаш.

— Айда обратно!

— Есть!

Поворот — и самолет летит обратно.

Теперь только бы не нарваться на самолеты противника или зенитку. А тут еще погода разгуливается, того и гляди — паны вынырнут.

— Нажимай, Миша, нажимай!

— Жму, друг.

Полный газ. Ведь нужно важное известие принести во-время — иначе плохо.

— Мишка, шрапнель! Паны кроют. Держись!

Зенитная батарея противника берет в «оборот» красный самолет. Но тщетно.

Привычный к таким приключениям Хватов легко уходит из обстрела.

Но тут оправдалась старая пословица: «Одна беда не бывает, а пришла беда — растворяй ворота». Не успели уйти от выстрелов, мотор начал капризничать, давать пробои.

— Миша, в чем дело? Бензин весь?

— Нет, бензин-то есть. Мотор дурит.

Перебои чаще. Вот-вот станет мотор.

Красным летунам не по себе: не то что струхнули, а жаль того, что результаты разведки не приведут ни к чему, — самолет сядет на занятой неприятелем местности, и им, пожалуй, в лапы панов придется попасть. Перспектива не из приятных.

Тах-тах… — мотор стал.

Медленно, большими кругами спускается самолет, коснулся колесами земли, стоит…

Не теряя времени, выскакивают летчики из самолета. Самолет остановился около опушки леса. Впереди поле.

Быстро, но без испуганной суетливости докопался Хватов до причины остановки мотора.

— Ерунда! Десять минут — и все будет готово.

— Что там?

— Провода от магнето…

— Мишка! Что это? Поляки…

— Где?

— Вон — по полю, вдали поля скачет толпа всадников.

— Живо, развертывай самолет!

— Есть.

— Слушай, — говорит Остроглазов, — все равно вдвоем не утечь. Я останусь. Живо за работу. Я задержу поляков.

— Постой, я не…

— Некогда тут. Скорее. Бумаги в самолете. Прощай!

И он твердо пошел навстречу врагу.

Остроглазов хорошо знал польский язык; к тому же рабочий костюм летчика везде одинаков, и он надеялся задержать врага на несколько минут, чтобы дать возможность удрать Хватову.

«Звезды красные… звезды… Что скажут?..»

Всадники почти рядом.

— Руби его! — кричит офицер. — Попались, большевистские собаки!

— Стойте! Вы за свои слова ответите! Какой я большевик? Я тоже польский офицер, — начинает врать Остроглазов.

— Польский офицер! Ха-ха-ха! Поляк — вы? А красные звезды, пся крев, на аэроплане для чего?

— Хватай его! Врет он!

Остроглазов призывает на помощь все свое хладнокровие и спокойно говорит:

— Успеете. Что же вы думаете, мы, поляки, не умеем надувать, что ли, москалей! Ха-ха-ха, пане капитан! Подумайте только, какую штуку мы выкинули: взяли перекрасили аэроплан, чтобы лучше разглядеть, что красные лойдаки делают.

Капитан смущен: верить или нет?

Время идет.

— Держись, пан летчик! Ведьма в зубы, если не так! Ваши документы?

Медленными движениями Остроглазов расстегивает куртку — старается время выиграть.

Ждет капитан, ждут солдаты.

— Неужели поверили?.. Как Хватов?.. — быстро мысли у Остроглазова скачут.

— Живей, пошевеливайтесь!

В это время загудел мотор, самолет ринулся с места и взмыл в воздух.

— Держи, держи! Головы снесу, если не поймаете. Стреляйте, пся крев!

Беспорядочный залп винтовок, еще и еще.

Но самолет далеко — не страшны ему поляки.

— Ах ты, большевик проклятый, собака!..

Капитан от злости чуть не задохнулся, побагровел весь, вот-вот удар хватит. Подскочившие поляки в упор стреляют в Остроглазова.

— Вот тебе!

Обливаясь кровью, упал Остроглазов, хватило еще силы крикнуть:

— А самолет-то улетел! Будьте прокляты!

Маленькая точка там где-то далеко над лесом — Хватов спешит домой.

— Наконец-то. А мы заждались. Думали — погибли. А где Остроглазов?

— Там… у поляков… Скорей донесение в штаб. Поляки наступают. Вот бумаги, аппарат…

— Где ж Остроглазов?

— После… Эх, пропал парень! Скорей машину в штаб!

Погоревал-погоревал Хватов о потере своего приятеля — все время вместе были, горе и радость делили, вместе три года летали, — да и пора снова за дело, на войне некогда отдыхать да горевать; время не ждет. Не хотел только Хватов больше ни с кем летать — у него теперь быстроходный одноместный истребитель. Один бьет врагов, производит разведку.

Однажды Хватову, когда он возвращался домой после разведки, захотелось побывать над тем местом, где он оставил Остроглазова. Вон и тот лесок, опушка. Ниже самолет, точно хочет увидеть, не осталось ли следов. Но тихо, спокойно на земле.

Вспомнилось Хватову снова все. Задумался. Внимание его отвлечено.

Эй, молодец, не место на фронте нюнить, — враг близко, враг коварен!

Резкий удар в голову отрезвил Хватова.

— Что за дьявол? — Хвать рукой — шлем пробит. — Откуда? Взгляд вправо, влево, вперед.

— Ага! Поляк подкрался. Ну, держись, пане, поборемся!

Как камень, ринулся вниз красный самолет…

Подбит? Нет, — тут же вверх поднимается позади поляка.

Поляк не дремлет — тоже вверх.

Знают оба, что сверху легче атаковать.

Секунда… другая… третья…

Кто же выше?

Поляк атакует — «гроб» Хватова не поспел.

Снова вниз — мертвая петля. Хватов атакует. Крепко сжата в руке ручка, а с ней и спуск пулемета.