Николай Куликов - Русский диверсант абвера. Суперагент Скорцени против СМЕРШа

На первый взгляд создавалось впечатление, что пилотирующие их летчики будут обречены — наподобие японских смертников-камикадзе. Но против этого резко выступил Скорцени: он считал, что солдат гораздо лучше выполнит любое порученное ему задание, если у него остается хоть малейший шанс выжить.

Было принято решение предусмотреть отстрел фонаря кабины, в которой пилот располагался лежа, с последующим его катапультированием — разумеется, после выведения самолета-снаряда на окончательную траекторию поражения цели. Далее, приземлившись на парашюте, пилот должен был действовать по обстановке, уже на свой страх и риск. В рекордные сроки изготовили несколько опытных образцов управляемых крылатых ракет: инженерно-технические специалисты полигона трудились по двенадцать-пятнадцать часов в сутки, без выходных и отпусков. Уже через три недели, в конце мая, провели первые испытательные пуски, которые осуществлялись с воздуха: ракету с пилотом на борту подвешивали под корпус двухмоторного бомбардировщика «Хенкель-111» (He.111). Тяжелый самолет поднимался на высоту до тысячи метров, после чего «ФАУ» отделялась от носителя и совершала на огромной скорости самостоятельный полет по кругу. Посадка управляемого реактивного снаряда производилась на полосу с гравийным покрытием, на специально сконструированную широкую металлическую посадочную лыжу под фюзеляжем. В процессе испытаний сразу же возникли многочисленные проблемы — сначала психологического свойства: пилоты были просто не готовы к таким огромным по тем временам скоростям в шестьсот и более километров в час, которые развивали в полете самолеты-снаряды. Отсюда случались многочисленные аварии при посадке, а также трудности управления в воздухе. К этой проблеме, связанной с «человеческим фактором», добавились многочисленные непредвиденные технические сложности. Крылатые ракеты имели относительно небольшую дальность полета, поэтому практически сразу было принято конструктивное решение: доставлять их ближе к цели при помощи самолетов-носителей (например, мощного бомбардировщика «Хенкель»). Однако на этом этапе разработок выявились такие технические препятствия, своего рода «подводные камни», которые поставили под вопрос саму возможность осуществления данного проекта, — одна неудача следовала за другой!

В момент отделения в воздухе и старта дважды случались аварии: ракеты сталкивались с самолетом-носителем. Во время одного из таких инцидентов «ФАУ» взорвалась; ее пилот-испытатель погиб, а самолет лишь каким-то чудом уцелел, и экипаж его с большим трудом совершил аварийную посадку. Кроме того, огненный «хвост» из сопла реактивного двигателя стартующей ракеты частично прожигал обшивку фюзеляжа бомбардировщика — когда это привело к авиакатастрофе, все испытательные полеты были прекращены. По этим и ряду других причин проект по разработке и изготовлению управляемых самолетов-снарядов в начале лета 1944 года был «заморожен». Скорцени тогда же отозвали из Пенемюнде по другим, более неотложным делам, и мысленно он «поставил крест» на этой идее.

Однако по настоянию фон Брауна работы вскоре были возобновлены и успешно продолжены: уже в начале августа в кабинете Кальтенбруннера доктор Дорнбергер в присутствии майора Скорцени доложил весьма обнадеживающие результаты последних испытаний. Для Скорцени это было приятной неожиданностью, своего рода сюрпризом: всего за два неполных месяца, прошедших со дня его отъезда из Пенемюнде, там проделали колоссальную работу по окончательной доработке и подготовке к боевому применению управляемых «ФАУ» — новейшего секретного оружия рейха. Штурмбаннфюрер не без удивления узнал, что в нескольких полетах самолетом-снарядом управляла прославленная Ханна Рейтч — самая известная в Третьем рейхе женщина-авиатор. Она была первой среди немецких женщин летчиком-испытателем люфтваффе и, кстати, изъявила горячее желание лично участвовать в боевом применении управляемых ракет. (В чем ей, кстати, было категорически отказано — командование справедливо полагало, что подобные задачи по плечу только «сильному» полу…)

…Прошло еще два месяца. Седьмого октября Скорцени должен был присутствовать на окончательных испытаниях управляемой «ФАУ» и утвердить кандидатуры двух пилотов — основного и дублера, которые будут играть ключевую роль во всем этом «полуфантастическом» проекте покушения. Подобным эпитетом Скорцени окрестил его про себя не случайно: он не был уверен в положительном результате — слишком все сложно и непредсказуемо. Но как истинный солдат принял порученное задание к безоговорочному исполнению — он не привык обсуждать приказы. Из Берлина, с аэродрома Темпельхоф, штурмбаннфюрера доставил накануне на остров транспортный «Юнкерс-52», на котором он летел вместе с большой группой военных и инженерно-технических работников ракетного центра. Полет продолжался не более сорока минут, но майор успел за это время плодотворно пообщаться с молодым инженером Бэром — с ним он познакомился и даже немного подружился в свой первый, весенний приезд на остров. Карл Бэр невесело поведал, что за последние месяцы налеты англо-американской авиации резко активизировались, и практически все наземные сооружения на острове превращены в груду развалин. Работы теперь ведутся только в подземных бункерах и убежищах на глубине, недосягаемой для вражеских фугасок. Кроме того, основное ракетное производство свернуто и переведено в другое место — понизив голос, Бэр почти на ухо, несмотря на сильный шум в салоне самолета, сообщил Скорцени, что, по слухам, это где-то в Тюрингии. «Вот болтун, — беззлобно подумал Скорцени, слушая инженера, — впрочем, насчет Тюрингии все правильно». Действительно, там, в глубоких шахтах близ городка Нордхаузен, был заново отстроен гигантский подземный завод, где началось производство ракетного оружия нового поколения — баллистических ракет «ФАУ-2». Штурмбаннфюрер знал об этом по роду своей совершенно секретной деятельности и даже ознакомился несколько месяцев назад с отчетом об испытаниях этой огромной суперракеты: при весе почти тринадцать тонн и высоте с четырехэтажный дом «ФАУ-2» достигла рекордного потолка полета — свыше ста километров! Разумеется, Скорцени не стал демонстрировать перед знакомым инженером свою осведомленность и перевел разговор на другую тему…

На остров Узедом прилетели в девять вечера: было уже темно, и соблюдался строжайший режим светомаскировки, поэтому Скорцени мало что разглядел со взлетно-посадочной полосы. Встречавший унтер-офицер подвез его на легковом армейском вездеходе до входа в большой подземный бункер, служивший при налетах вражеской авиации бомбоубежищем для командного состава и инженерно-технических специалистов центра. Кроме того, помещение использовалось в качестве гостиницы для кратковременного пребывания на острове командированных старших офицеров и высокопоставленных гражданских лиц: из-за постоянных налетов вся жизнедеятельность на полигоне осуществлялась теперь под землей. Ответив на приветствие дежурного ефрейтора у входа, майор с сопровождающим спустились по длинной бетонной лестнице в подземный бункер, слабо освещенный тускло горевшими матовыми плафонами на потолке. В длинном коридоре с одной стороны располагались небольшие узкие помещения, чем-то напоминающие каюты на корабле: с кроватью, тумбочкой, небольшим столиком и стулом, Эти комнаты-пеналы были отделены друг от друга деревянными перегородками, которые не доходили до высокого бетонного потолка. Сейчас, в связи с переездом основного производства в другое место, помещение пустовало — ракетный центр в Пенемюнде сильно обезлюдел за последнее время. Однако он продолжал функционировать: ракеты испытывались, дорабатывались и производились — пусть даже в урезанном объеме.