Вениамин Тихомиров - Подвиг «Тумана»

Гитлеровские эсминцы продолжали сближаться с «Туманом».

— Что они задумали? — спрашивал сам себя Шестаков. — Неужели хотят взять нас живьем?.. Пленить?

На вражеских кораблях сыграли боевую тревогу. Перезвон колоколов громкого боя был хорошо слышен на «Тумане».

— Дистанция до противника двадцать кабельтовых! — доложил сигнальщик.

Легкий бриз, как это часто бывает в ранние часы солнечного утра, немного усилился. В чистом небе появились редкие облака — предвестники устойчивой погоды. Однако сейчас на корабле никто не замечал ни поднявшегося над горизонтом солнца, ни белоснежных кучевых облаков. Взоры всех, кто находился на мостике и палубе «Тумана», были прикованы к черным силуэтам вражеских кораблей.

— У вас все готово, Петруша? — спросил комиссар, переступив комингс [3] Здесь — порог. кают-компании.

— Все готово, товарищ комиссар! — доложил санинструктор и снова склонился над столом, заваленным перевязочными пакетами и медикаментами. Ему помогал машинист Алешин. По боевому расписанию он являлся помощником санинструктора.

Стрельник оглядел кают-компанию и остался доволен. Длинный обеденный стол и диванчики были застелены белоснежными простынями. В углу, на электрической плитке, парила большая никелированная банка — бикса — с хирургическими инструментами. Палуба сверкала чистотой.

— Не хуже чем в настоящей операционной, — поймав придирчивый комиссарский взгляд, поспешил заверить Петруша.

В это время над их головами звонко громыхнул выстрел. Зазвенели склянки и инструменты на столе.

— Вот и началось!.. — пересиливая дрожь в голосе, сказал Стрельник и, чуть сгорбившись, направился к двери.

Петруша и Алешин, не сговариваясь, склонились над столом. Их ловкие руки заработали еще проворней.

Чайки с испуганным криком взметнулись над кораблем и серой стаей понеслись к берегу. Их испугал грохот разорвавшегося поблизости снаряда и черный дым. Чайка — птица смелая, но осторожная. К этому ее приучило море.

— Противник открыл огонь! — доложил вахтенный сигнальщик Иван Бардан, увидев у борта головного эсминца светло-оранжевое пламя орудийных залпов.

«…4 ч. 35 м. Противник открыл огонь из 6 орудий. Дистанция 20 кабельтовых», — сделал запись в журнале Рыбаков.

Первые вражеские снаряды, зловеще просвистев, упали с небольшим перелетом. Из моря на большую высоту взметнулись белые столбы воды. В ту же минуту открыли ответный огонь и обе пушки «Тумана».

Артиллеристы истомились в ожидании приказа. На их глазах немецкие корабли почти вплотную подошли к «Туману». Ненависть кипела в их сердцах, искала выхода.

И вот наконец команда:

— Огонь!

Всю свою силу, всю злость вложили артиллеристы в эти первые залпы по врагу.

Командир орудия старшина Егунов после каждого выстрела приговаривал:

— На, сволочь, получай!.. Вот тебе еще гостинчик, Адольф проклятый!..

— Эх, бить так бить гадов! — кричал подносчик снарядов Петр Ефанов.

Возле вражеских кораблей выросли водяные султаны. Один из снарядов угодил в корму головного эсминца. Клуб черного, как деготь, дыма поднялся над его палубой.

— На-ка, получай еще! — выкрикнул заряжающий Тимофей Мироненко, быстро дослал снаряд и взмахнул рукой: — Готово!

Второй залп кораблей противника дал недолет.

Чтобы помешать врагу пристреляться, Шестаков начал маневрировать и приказал усилить задымление.

«Туман» шел артиллерийским зигзагом, делая резкие повороты то вправо, то влево. Вдруг корабль сильно встряхнуло. Ослепительная вспышка пламени на корме заставила людей зажмурить глаза. Грохот, пришедший позже, больно ударил по барабанным перепонкам. Вражеский снаряд разорвался недалеко от кормовой пушки. Осколки дробью застучали по надстройкам. Загорелись сложенные на корме дымовые шашки. Едкий дым пополз по кораблю.

На мостик доложили:

— Рулевое управление вышло из строя, повреждена антенна, убиты химист Поляков и подносчик снарядов Ефанов, ранены Мироненко и Пелевин.

Взрывная волна сбросила орудие за борт. На палубе осталась только исковерканная нижняя часть тумбы. Людей разметало в стороны. Во время взрыва Тимофей Мироненко стоял возле пушки, держа в руках снаряд. Еще секунда — и он дослал бы его в казенник ствола. Горячий вихрь откинул матроса к леерной стойке. Оглушенный взрывом, еще не успев осмыслить происшедшее, Мироненко лежал, прижимая к груди снаряд. Какое-то мгновение он молча смотрел на его блестящий наконечник, потом вскочил на ноги, зло выругался и швырнул снаряд за борт в сторону вражеских кораблей.

Саша Пелевин лежал на палубе, распластав руки. Его чистые, как у ребенка, глаза были широко открыты.

— Пить… Пить… — тихо шептали губы.

Мироненко поднял Пелевина на руки и, пошатываясь, понес на санитарный пункт. Только сейчас он почувствовал острую боль ниже колена. Горячая струя крови медленно стекала по ноге, пятная чистую палубу.

Внимание Шестакова привлекла картушка компаса. Она стремительно бежала вправо. Корабль уклонялся от заданного курса.

— Рулевое управление вышло из строя! — доложил Семенов. — Корабль катится вправо.

— Перейти на ручное управление рулем!

Рулевой бегом бросился выполнять приказание. Вслед за ним на корму поспешил и штурман лейтенант Букин. Пробираясь на ощупь сквозь густой, удушливый дым, они спустились в румпельное отделение [4] Помещение на корабле, где расположен пост управления рулем вручную. .

Но их настойчивые попытки сдвинуть руль с места ни к чему не привели.

— Заклинило намертво, — сказал Букин. — Позови еще кого-нибудь, может, втроем осилим.

Лейтенант Рыбаков записал в журнал:

«…4 ч. 42 м. Противник перешел на поражение. Попадание снаряда в корму. Перебит штуртрос руля. Начался пожар. Снарядами сбита дымовая труба, сорвана антенна, поврежден мостик и рулевая рубка. Имеются убитые и раненые. Личный состав ведет борьбу за живучесть…»

Радисты Михаил Климов и Михаил Анисимов — «близнецы», как в шутку называли их на корабле, быстро поднялись по вантам на мачту и под градом осколков принялись сращивать перебитую антенну.

— Старшина! — крикнул Анисимов после близкого взрыва. — Берегись! — И голова радиста сама собой втянулась в плечи.

— Кому кланяешься? — стараясь перекричать грохот, насмешливо спросил Климов. — Подавай скорее конец! Теперь крепи его. Вот так…

Через несколько минут Шестакову доложили:

— Радиосвязь восстановлена.

— Помощник, передайте в штаб обстановку! — приказал командир Рыбакову.

Потеряв управление, «Туман» медленно разворачивался вправо. Комендорам носовой пушки надстройка закрыла фашистские корабли. Наводчик Андрей Сидоренко, разгоряченный боем, прибежал на мостик: