Вениамин Тихомиров - Подвиг «Тумана»

— Зачем?.. Не надо… — стонал раненый Бардан. Но Алешин не слушал его.

— Эх, Иван, забыл, что ли: моряки товарищей в беде не бросают!

«Туман» все больше погружался в воду. По палубе нельзя уже было ходить: так велик крен. Планширь правого борта скрылся под водой. Команда покинула корабль.

На борту оставался только лейтенант Рыбаков. Тяжело раненные моряки находились в шлюпке. Здоровые и легкораненые держались на воде. Они все дальше и дальше уплывали от гибнущего корабля, чтобы не попасть в воронку водоворота.

Рыбаков покинул корабль последним. Встав лицом к флагу, он приложил руку к фуражке и тихо сказал:

— Прощай, «Туман»… Прощай, родной…

Резко задрав нос, корабль медленно описывал полукруг. Моряки, находившиеся в шлюпке, и те, что плыли рядом с ней, видели свой родной «Туман» в последний раз. На корабельной скуле, поднявшейся высоко над водой, отчетливо белела цифра 12. Свежий ветер развевал флаг «Тумана».

И каждый про себя думал:

«Прощай, „Туман“! Прощайте командир, комиссар, боевые друзья!..»

Раненые Георгий Михеев и Яков Колывайко не успели далеко отплыть от борта. В последние минуты, когда корабль начал скрываться под водой, их закружило в водовороте и потянуло на дно. Лейтенант Рыбаков и Тимофей Мироненко поспешили на помощь товарищам. Подплыв вплотную, они помогли им продержаться на воде до подхода шлюпки.

Шестерка с тяжелоранеными медленно продвигалась к берегу. На веслах бессменно работали Быльченко и Анисимов. Вдвоем им было очень тяжело толкать вперед перегруженную шлюпку. А вода уже подходила под самые банки, ее не успевали вычерпывать касками.

Но особенно трудно было тем, кто находился в холодной воде. На Севере даже в самое жаркое лето поверхность моря не успевает нагреться, и вода здесь круглый год почти одинаково ледяная. Ноги и руки сводит судорога. Долго продержаться на плаву невозможно.

А берег не близко. В голубоватой утренней дымке он кажется очень далеким.

В небе послышался нарастающий гул низко летящих самолетов: это шли наши бомбардировщики. Они держали курс на вражеские корабли, черные, еле видимые силуэты которых маячили уже у самой кромки горизонта.

Вскоре к шлюпке подошли два «морских охотника». Они приняли тумановцев к себе на борт.

У входа в Кольский залив им встретился сторожевой корабль «Заря», входивший в тот же дивизион, что и «Туман».

— В дозор… Вместо нас, — сказал Рыбаков, и все находившиеся на верхней палубе «морского охотника» приветливо замахали руками и бескозырками, желая товарищам по службе счастливого плавания.

На смену погибшему заступал новый корабль-часовой.

Командование предоставило тумановцам отдых. Но разве могли они спокойно отдыхать в такие трудные для Родины дни. Им ли, познавшим суровую правду боя, видевшим, как умирают товарищи, лютой ненавистью ненавидевшим врага, сидеть сейчас сложа руки! Нет, тумановцы хотели другого. У них было одно желание — отомстить фашистам за погибших друзей, за родной корабль, за поруганную землю любимой Отчизны, за кровь и муки советских людей.

«Клянемся, пока есть у нас силы и течет в наших жилах кровь, бить ненавистного врага до полного его уничтожения…» — писали после боя оставшиеся в живых тумановцы, отвечая на письмо рабочих Мурманской судоверфи.

И они сдержали свою клятву.

…Дороги войны! Для каждого вы были разными. Но все вы были одинаково трудными независимо от того, где проходили — морем ли, сушей, или воздухом. Кто прошел вас — никогда об этом не забудет.

Где же проходили дороги мстителей с «Тумана»? Вспомним их, пройдем по ним…

Теперь можно точно сказать, что рассказ немецкого журналиста о моряке с «Тумана», пришедшем в мае 1945 года в Берлин, не легенда. Я могу назвать имя героя — это заряжающий кормового орудия комсомолец Тимофей Лукьянович Мироненко.

Узнать об этом мне помог случай.

Повесть была уже написана, отрывки из нее напечатаны в газете Северного флота, но точными сведениями о тумановце, который дошел до фашистской столицы, я тогда еще не располагал. Правда, кое-что удалось установить. Было, например, известно, что летом сорок второго года несколько морских отрядов, сформированных на Северном флоте, сражались под Сталинградом. В их составе находились и моряки с «Тумана» — машинист Михаил Алешин и артиллерист Тимофей Мироненко.

На Сталинградский фронт североморцы прибыли в августе. Им был поручен один из самых тяжелых участков обороны города-героя — позиции в районе завода «Красный Октябрь». Бои шли ожесточенные. В течение одного дня морякам приходилось выдерживать до десяти атак пехоты и танков противника, поддерживаемых авиацией. Горела земля. Но североморцы со своих позиций не отступили ни на шаг.

Позднее вместе с сухопутными войсками моряки участвовали в разгроме окруженной под Сталинградом 6-й армии фашистов. А потом дорога побед повела их на Запад.

Но кто дошел до Берлина — Мироненко или Алешин — я тогда еще не знал.

И вдруг письмо из Риги. Пишет Мироненко. Со многими из ныне здравствующих тумановцев я встречался, веду переписку. Все они связаны друг с другом. Но никто из них не знал, что Мироненко живет в Риге. Оказалось, что в Североморске служит племянник Тимофея Лукьяновича. Он-то и выслал Мироненко номера газеты, в которых печатались главы из повести о «Тумане».

Много интересного рассказал о себе и своих друзьях Тимофей Мироненко. На шестнадцатый день боев за Сталинград он был тяжело ранен. После госпиталя снова возвратился в ряды защитников города-героя. Второе ранение. Снова госпиталь. Весной 1943 года в составе бригады морской пехоты Балтийского флота Мироненко воевал под Ленинградом. Здесь опять был ранен. Поправившись, вместе с наступающими советскими войсками через Ригу, Таллин, Кенигсберг и Штеттин дошел до Берлина. Здесь Мироненко и нашел ту фотографию, на которой была запечатлена гибель «Тумана». Ее передал Тимофею Лукьяновичу немецкий мальчик. В уличных боях отважного воина опять настигла вражеская пуля. Тяжелое ранение на три месяца приковало его к госпитальной койке.

После увольнения из рядов Советской Армии Тимофей Лукьянович успешно закончил ленинградскую школу паровозных машинистов. Его назначили старшим машинистом на тяжелый, пятнадцатитонный кран.

Вот каков он, наш советский матрос, — скромный герой-воин и труженик!

А как же сложилась судьба других героев «Тумана»?

Леонид Александрович Рыбаков, выйдя из госпиталя, стал командиром сторожевого корабля, получил звание старшего лейтенанта. Сторожевик, которым командовал этот бесстрашный офицер, не раз участвовал в боях на море и одержал не одну блистательную победу. На груди старшего лейтенанта красовались четыре боевых ордена.