Борис Тартаковский - Квадрат смерти

— Ну, теперь, братва, покажем фашистам, на что способны! — глухо говорит Семен. Он проходил стажировку на лидере эсминцев «Москва» и, как и Николай, мечтал, что его оставят командиром батареи.

— Лишь бы поскорее нас отправили! — волнуется Михаил Лопатко.

Напрасные волнения. Защита диплома предстоит лишь в сентябре, но уже двадцать пятого июня училище получает приказ наркома о досрочном присвоении мичманам-стажерам звания лейтенантов. И в этот же день троим — Михаилу Лопатко, Семену Хигеру и Николаю Даньшину дают назначение на плавучую батарею № 3.

Друзья отправляются в штаб противовоздушной обороны. Это на Историческом бульваре. Уже темнеет. Позади у них громоздится Владимирский собор с могилами адмиралов. Внешне город живет так, будто вчера вражеские самолеты не бросали по фарватеру мины. Друзья гадают: где находится эта «плавучая» номер три? В училище никто не слышал о существовании плавбатареи.

Командующий противовоздушной обороной — полковник. Встреча с ним происходит лишь утром следующего дня после ночи, проведенной в штабе.

— Ах, как жаль, что вы поздно пришли, — говорит полковник. — Я бы вас отправил для практики на зенитные батареи, пока ваша будет строиться.

В серых глазах Николая можно прочесть крайнее удивление. Полковник замечает, что молодые люди разочарованы.

— Да, товарищи командиры, еще придется строить. И личного состава еще нет. Но раз опоздали, что ж… Кстати, с командиром я вас познакомлю.

Полковник кому-то звонит, спрашивает старшего лейтенанта Мошенского.

— Пришел? Пусть зайдет ко мне.

Вскоре в комнату заходит старший лейтенант.

— Смотри, Мошенский, — говорит полковник, — ты волновался, что людей нет, а они вот, твои лейтенанты… Выпускники Черноморского училища! — со значением произносит он. — Ты знакомься, а я пойду — адмирал вызывает.

Мошенскому можно дать лет двадцать восемь. Его загорелое лицо, глаза, немного запавшие под густыми черными бровями, выражают озабоченность. Николай про себя отмечает, что у командира хорошая выправка. И одет он по всей форме — пояс затянут, на правом боку пистолет в кобуре, через плечо противогаз в зеленой холщевой сумке, и все на нем хотя и давно ношенное, но хорошо пригнано и в аккуратнейшем виде. Позже друзья узнают, что Мошенский — кадровый военный моряк и на флот пришел, как и они, по комсомольской путевке. А до этого Сергей Мошенский работал бригадиром электриков алюминиевого завода в Запорожье, откуда был родом и где жил его отец, тоже рабочий.

Знакомясь с молодыми командирами, Мошенский оглядывает каждого пристально, изучающе. Николаю кажется, что от небольших, острых, чуть прищуренных глаз старшего лейтенанта ничто не может укрыться.

— Очень рад, что вы прибыли, товарищи командиры, — наконец, говорит Мошенский. — Пойдем сейчас во флотский экипаж и будем отбирать личный состав.

— Поесть бы, — нерешительно предлагает Семен.

— Как, вы не завтракали?

— Мы и не ужинали, — шутливо вздыхает Михаил Лопатко.

— В таком случае, пойдем вначале подзаправимся в какой-нибудь столовке, — решает Мошенский.

Из окна столовой видна площадь, за ней открывается панорама Южной бухты.

— Сыты? — серьезно спрашивает Мошенский по окончании завтрака. — Теперь в экипаж, — торопит он. — Дело прежде всего.

Флотский экипаж находится на Корабельной стороне.

— Пешком или трамваем? — спрашивает старший лейтенант.

Трамвай так дребезжит, что разговаривать невозможно. Николай смотрит в окно — проезжают знакомые места. Недалеко живет Олеся — девушка, с которой он проводил все субботние вечера, когда получал увольнительную. Она еще не знает о его назначении, и Николай решает обязательно повидаться с Олесей. Она наверняка обрадуется, когда узнает, что он остается в Севастополе, что будет защищать ее родной город. Девушка еще учится в техникуме, но в своей последней записке сообщила, что она, как и тысячи других севастопольских комсомолок, пошла работать на военный завод. Теперь они будут заниматься общим делом — обороной Севастополя.

Его размышления обрывает кондуктор:

— Дальше не едем!

Напротив возвышаются корпуса казарм, возведенные еще адмиралом Лазаревым. Стены такой толщины, что бомбы их не возьмут. Здесь находится флотский экипаж.

На плацу небольшими группами стоят матросы и мобилизованные в гражданской одежде. Они что-то живо обсуждают.

Мошенский уходит в штаб, а молодые командиры остаются на плацу. Подходят двое краснофлотцев. За ними тянутся другие.

— Товарищ лейтенант, зачем пришли? — спрашивает бравый матрос у Миши Лопатко. Внешне он выглядит старше других. — Будете набирать команду?

И сразу все наперебой просят взять их, не зная еще, откуда, с какого корабля эти лейтенанты.

— Что, воевать охота? — спрашивает Лопатко.

— Раз война, то наше место — на фронте, — отвечает старшина первой статьи. Росточком он невелик, но с виду крепок.

— Кто вы такой? Где служили? — выясняет Лопатко.

— Старшина первой статьи Самохвалов, — рапортует моряк. — Был инструктором в Школе оружия Учебного отряда Черноморского флота, а до этого служил на крейсере «Красный Кавказ» артиллеристом-зенитчиком.

— О, такие нам нужны! — восклицает Лопатко. — Сам стажировался на «Красном Кавказе». А кого вы еще знаете?

— Да кое-кто вам подойдет.

— Подберите хороших ребят.

— Есть подобрать хороших ребят! — радостно откликается старшина и бежит в казарму.

Подходит старшина второй статьи, высокий, ловкий, с живыми серыми глазами — умен, видать, парень. «Этого возьму к себе! — решает Семен Хигер. — Глядит молодцом». И к нему:

— Как звать-то?

— Лебедев, товарищ лейтенант.

— Где служили?

— Я из дисциплинарного…

У Семена вытягивается лицо. «Вот так молодец, вот так умница…» — читается в его глазах.

Лебедев замечает, какое впечатление произвело его сообщение, невесело усмехается.

— Конечно, я штрафник, — говорит он, — и меня могут не взять в боевую часть. Но вот поверьте, товарищ лейтенант, что воевать я буду хорошо.

Его слова звучат так искренне, что Семен начинает колебаться.

— А за что попали в дисциплинарный?

— За пререкание. Что было, то было… А сейчас досрочно отпустили. Возьмите, обижаться не будете.

— Обождите, разберемся, — вмешивается Лопатко.

Возвращается из штаба Мошенский, в руках у него пачка каких-то документов.

— Товарищ командир, — докладывает Лопатко, — здесь есть хорошие ребята.

— Не сомневаюсь, — говорит Мошенский. — А вот вам личные дела людей и список должностей на нашей батарее, — и он передает папку с бумагами Михаилу Лопатко, тем самым выделяя его как старшего среди лейтенантов. — Поговорите с людьми и потом доложите мне…