Павел Голендухин - Ц-41. Из записок разведчика

— По рукам… Но только ради дружбы.

Не успел я в этот вечер лечь в постель, как в дверь постучали. Я открыл. На пороге стоял директор торга. Из-за его спины виднелась фуражка милиционера. Я недоуменно пожал плечами.

— Одевайся! Там узнаешь! — грубовато прикрикнул милиционер.

Пришлось подчиниться. Оказалось, что после моего ухода на складе возник пожар. Сгорела сторожка. Подозрение пало на меня. «Как доказать, что я тут ни при чем? — невесело размышлял я. — Или, на худой конец, дать знать Усову? Ведь может все сорваться…»

— А не виноваты, выясним, отпустим, — рубили на мои просьбы в угрозыске. — Помолчи, гражданин! Нашел товарищей! В отдельную камеру его.

«Уйдет, проклятый, ей-богу, уйдет», — не выходило у меня из головы.

Неделю продержали меня в милиции и освободили, когда выяснилось, что пожар возник из-за халатности сторожа. Я, наконец, вздохнул с облегчением.

Но впереди меня подстерегала новая неожиданность — исчез Голованов!

Пришлось срочно изобретать предлог для поездки в город, к Усову. И вот я у него. Докладываю:

— Понимаете, пожар приключился…

— Знаю, — спокойно перебил меня Усов. — Не хотели тебя разоблачать. Уж извини за отсидку…

— Но Голованов за это время исчез.

— Как? — забарабанил пальцами по столу Усов. — Когда?

— Как только взяли меня, он выехал в командировку. И до сих пор не вернулся, хотя все сроки истекли…

— Неужели упустили? — прошелся по комнате Усов.

Голованов как в воду канул.

Обшарили все части армии, запросили соответствующие отделы других, проверили все госпитали нашего участка фронта. Его не было.

Ломали головы, строили догадки. И вдруг Усову пришла мысль — мне необходимо немедленно вернуться к своей снабженческой деятельности.

«Вероятно, Голованов исчез, опасаясь разоблачения махинации со спиртом, — рассуждал Усов. — Но исчез, чтобы только переждать, ненадолго. Едва вернетесь, он снова появится в части: для шпиона трудно выбрать более выгодное место, чем армейское подразделение связи».

Меня опять несколько раз таскали в милицию. Управляющий торгом грозил отдать под суд. Наконец, отстали. Вполне возможно, что Усов кому-нибудь сказал нужное слово.

Но время шло, а Голованов не показывался.

И у нас закралось сомнение, что он улизнул на ту сторону.

Совершенно неожиданно точка в доме лесника приняла с той стороны предупреждение: будьте осторожны — исчез агент; держите связь один раз в месяц.

— Стоп! — оживился Усов. — Значит Голованов где-то на нашей стороне притаился.

И вот однажды мне сообщили в конторе торга, что обо мне справлялась из Н. какая-то барышня.

— Вот те и одинокий! — смеялись надо мной в бухгалтерии. — Успел кому-то в области голову закружить.

Я отмахнулся шуткой и немедленно сообщил о звонке из города Усову. Не было никакого сомнения, что справляются по заданию Голованова его люди. Вскоре пришла открытка от самого Голованова.

«Здорово, дружище, — писал он. — Понимаешь, беда приключилась. Поехал на передний край и попал под обстрел. Лежу в госпитале в Саратове».

— Вот куда махнул! — удивился потом Усов. — Попробуй — найди.

Мы ожили, повеселели.

Минуло несколько томительных недель, и Голованов прибыл в часть. Но место оказалось уже занятым, и штаб армии послал его в стрелковый полк. Голованов протестовал, но служба — дело военное: куда приказали, туда и поезжай, не разговаривай.

И он поехал.

У Усова произошел крупный разговор с начальником штаба армии. Тот ему резонно ответил:

— Надо было предупредить. Я ведь не святой, не знаю о ваших замыслах.

Пришлось опять ломать голову: как быть.

Не тащить же вслед за Головановым, к его новому месту службы, и меня. Это, по меньшей мере, глупо и грозит полным провалом дела.

Подослать к нему нового человека и начинать все сначала — тоже рискованно, не говоря уже о потери времени.

И мы выбрали третий вариант. Я во всем отказывал новому заместителю командира подразделения связи по снабжению. На это я формально имел полное право: воинские части на своем, военном снабжении. А через некоторое время, после такой подготовки, явился к командиру связистов с просьбой дать машину для поездки за товарами.

— Как вы нам помогаете, так и мы вам поможем! — отрезал он мне. — Тоже ведь не обязаны.

— Товарищ командир, — начал я, довольный, что пока все получается именно так, как мы предполагали, — мы тут не виноваты. Был у вас Голованов, мы ни в чем ему не отказывали, давали. Он дока по этой снабженческой части был. А этот что — он и просить-то хорошо не умеет.

Двумя днями позже на столе начальника штаба армии лежал рапорт командира подразделения связистов о возвращении старшего лейтенанта Голованова в свою часть.

Его просьба была удовлетворена.

Голованов с радостью вернулся на старое место.

Вскоре он пригласил меня к себе и не без гордости сообщил «по секрету»:

— Плакал тут без меня командир.

Выпили по рюмочке. Он похлопал меня по плечу и, понизив голос, подтолкнул меня в бок:

— А не зря ты сидел — умеешь хапать. Здорово у тебя получается. Пожар устроил… Только рискованно это…

Я стыдливо опустил глаза, промолчав, что к пожару совсем не причастен. Что ж, раз Голованов цепляется за этот факт, связывает его с именем Ильина, тем лучше…

— Да, а за что же расстрелян твой отец? — заглянул он мне в глаза, а на лице эта проклятая, ставшая ненавистной мне, декоративная улыбка.

— Ну, знаете, товарищ Голованов! Вы что, допрос мне решили учинить? — вскочил я. — Следствие ведете? Есть власти, закон, перед которыми я отвечаю…

Он успокоил меня, и беседа приняла мирный характер. Незаметно он перевел ее на женщин и вдруг неожиданно спросил:

— Не поедешь в скором времени в область?

— Завтра, видимо, — ответил я и, сделав вид, что хмелею, сам предложил ему по рюмочке. — Завтра беру в кассе восемь тысяч и еду за товарами.

Он сообщил, что у него в городе есть хорошая знакомая — парикмахерша.

— Премилая! Уверен — сойдетесь. Хочешь, напишу ей письмо?

С запиской и восемью тысячами в кармане я прошел в кабинет товарища Усова и отрапортовал по форме, что Голованов — действительно рыба хищная и начинает осторожный клев.

«Здравствуй, Мария, — писал Голованов парикмахерше. — Прошу познакомиться с моим другом Ильиным. Он мне во многом помог (дальше число цифрами). Я буду рад, если вы станете хорошими друзьями. Он, как и ты, большой любитель музыки и танцев. Передай моей жене, что я деньги растратил и в этом месяце ей не вышлю…»

Расшифровка письма показала, что в нем содержатся данные о наших частях для передачи немецкой разведке.

— Хорошо! — обрадовался Усов. — Это уже поличные… И сразу две птички. Значит, у Маруси — рация. Ясно!