Василий Еловских - В родных местах

— Володя, — сказала родственница, — в магазине осетрину продают, пальчики оближешь.

— Да. Как раз для него, — буркнула Анна Дмитриевна.

«Хамье! А еще изображает из себя культурную».

Подъехав к квартире Бесединых, Скареднов спросил: — Ну, я свободен?

— Нет. Свозите Стасика за рыбами. Купили ему аквариум и теперь нет покоя ни мне, ни отцу.

— Если в автобусе, то можно и заморозить рыбок, — поддакнула родственница.

— А это надолго, Анна Дмитриевна?

— Что вы все время — надолго да надолго?

И вот он везет тринадцатилетнего сынишку Бесединых — Стасика куда-то к железнодорожному поселку, за рыбками. Нынче все ребятишки в городе увлекаются аквариумами — прямо с ума посходили. Сын Скареднова двенадцатилетний Мишка тоже потребовал денег на аквариум, но Владимир наотрез отказал. Тогда Мишка, повздыхав, начал сам мастерить аквариум. И сделал-таки — ведра на два. Пришлось дать три полтинника на рыб — куда денешься. Теперь у Мишки и девятилетней дочурки Зойки только и разговору о рыбах.

Стасик сидит, строго поджав губешки — «как папа», а стеклянную банку по-детски прижал к груди обеими ручонками.

Уже совсем стемнело. Машина мягко бежит по очищенному от снега асфальту.

— И большой у тебя аквариум?

— Четырнадцать ведер, — не сразу и со смешной важностью ответил мальчик.

— Ого! И рыб, поди, красивых полно?

— Да, есть.

Машина остановилась.

— Ты ведь недолго пробудешь, Стась?

— По-смо-трю, — процедил он.

«И этот смотрит на меня как на лакея. Он, конечно, знает, что его папа — большой начальник. Знает также, что мама держит папу под башмаком. А ему ни в чем не отказывает. Получается, что сынишка как бы немножко над папой… А шофер послушен папе. Вот какие ступеньки… Смотрит на меня как хозяин. По-взрослому серьезен. Говорит редко, будто золотыми камушками обделяет».

Владимир не терпел этого самовлюбленного, противного мальчишку с толстыми оттопыренными ушами, за которые так и хотелось его отодрать. Чувствуя обиду и злость, шофер сказал грубовато:

— Вот что! Десять минут тебе. На все. Не придешь — уеду.

Он ждал Стасика и думал: что поделывает сейчас Зойка? Вечерами у них в семье как-то скверно получается: жена работает (она продавщица в универмаге), Мишка учится во вторую смену, сам Владимир тоже частенько задерживается — то одно, то другое, и дома остается одна Зойка. А домишко у Скаредновых свой, стоит у черта на куличках — в самом конце Таловки, на тракте, где туда-сюда снуют машины и бродят какие-то подозрительные субъекты. Зойка боится одна. И Владимир всегда спешит после работы.

Подбежал Стасик. В банке у него была вода, а в воде плавали две чудные разноцветные рыбки с огромными хвостами.

— Сколько стоят?

— Семь рублей.

— Ого! Ничего себе!

— Порядком?

— Порядком! С пуд карасей купить можно. — Владимир весело улыбался, он хотел мира, дружбы.

— Караси что. Езжайте помедленнее, это нежная рыба.

— Не бойсь, все будет в порядке.

— Я вас прошу — медленнее, — надулся Стасик.

— Так ведь… совсем не трясет.

— Это по-вашему.

— Ну, хорошо. Только разъезжать с тобой мне некогда, голубок. Вон, пять минут восьмого уж.

— Я скажу папе, что задержал машину. Езжайте помедленнее, — добавил он упрямо.

Пока Владимир довез мальчика, поставил машину в гараж, дождался автобуса и добрался до дому, прошло, наверное, с час. На остановке он увидел Зойку, она долго болталась тут, дожидаясь отца.

— Ой, совсем закоченела. Холодно-то как! А ты, пап, все работал?

В этот вечер Владимир решил уйти с завода. Сидел у окошка мрачный, слушая надсадный вой ветра, — видать, расходилась пурга, сидел, курил и думал. И решил. Написал заявление с просьбой уволить его «по собственному желанию» и утром сразу же зашел к директору. Но того в кабинете не оказалось — не появлялся еще. Пришлось ждать в приемной. Прохор Ефимович прошагал в сопровождении главного инженера и главного механика, вслед за ними потянулись другие начальники, и началось какое-то совещание. Когда оно закончилось, Владимир сунулся было к Беседину.

— Можно, Прохор Ефимович?

— Что там у тебя?

— Да я по личному…

— Сегодня не до тебя. Давай завтра…

Чувствовал себя Владимир как-то непонятно: и легко вроде бы, и слегка тревожно. Он позвонил своему старому приятелю Николаю, тоже шоферу, которого знал еще с детства — надо было соображать насчет новой работы. В комнате, откуда звонил Владимир, сидела женщина, пила молоко из бутылки, причмокивая, — был обеденный перерыв. Она, конечно, слышала разговор, и Владимиру нравилось, что она слышит: пускай знают, что он решил уволиться и ищет себе подходящее место.

— Что ты вдруг надумал? — удивился Николай.

— Да так вот… надумал.

— Причина-то хоть какая?

— Не нравится мне здесь.

— А почему?

— Ну, решил, одним словом, и только.

— Но все же какая причина-то? Не с бухты же барахты.

Владимир чувствовал: бабенка навострила уши — прислушивается, а он не хотел при ней вдаваться в подробности.

— Шоферами сейчас пруд пруди, — слышал Владимир голос Николая. — И на хорошее место не так-то просто устроиться. Набегаешься. Другое дело, если серьезная причина. Но… ты ничего толком не говоришь. Ты слышишь меня?

Конечно, слышал. Как же не слышал. Сейчас у Владимира на душе было очень тревожно, возбуждающая приятная легкость враз улетучилась. Целый день он шатался без дела: директор забыл о нем, а возиться с машиной в гараже не хотелось — опускались руки. Перед уходом с завода позвонил еще одному дружку, шоферу Саше. На этот раз он уже не хотел, чтобы кто-то слышал его, и прикрывал трубку ладонью. Саша сказал, что, конечно, устроиться можно: если хочешь работать, без работы не останешься, что говорить. Только ведь у Владимира и зарплата приличная, и машина новехонькая.

— А работенки у тебя не ахти сколь, — добавил он. — Работенка не бей лежачего, прямо скажем.

— Да тебе-то откуда знать?

— На вот! Тут и знать-то нечего.

— Иди ты!..

К вечеру еще сильнее похолодало, и Владимир по пути домой заскочил в мебельный магазин — погреться и полюбопытствовать. Он любил забегать сюда, это была его слабость — глядеть на новенькую, приятно пахнущую деревом и свежей краской мебель.

За ужином сказал жене:

— Диван бы нам.

— Да и стулья не мешало б другие. Расшатались все. Как устроишься на новую работу, в кредит возьми. Самое милое дело — в кредит. А я телевизор в кредит возьму.

Еще в мебельном магазине он подумал: а стоит ли торопиться с увольнением, заявление всегда не поздно подать. Пошел и — подал. И дома, чем больше предавался размышлениям, тем больше крепло в нем решение не уходить с работы. Думал упрямо: «Нет, подам!», хотя уже чувствовал — не подаст, подождет, посмотрит… И уже искал оправдание своему новому чувству. Что в конце концов случилось такого страшного? Беседин не чуток к нему. Так ведь он директор все-таки, не шухры-мухры, у него тысячи людей, попробуй-ка к каждому прояви особую чуткость. Тут и работать некогда будет. Жену-барыню возит. Да разве он один возит директорскую жену? Экая новость. Стасик… Какой спрос с глупого мальчишки. И директор по-своему добр к нему: что ни попроси — никогда не откажет. В прошлом году двустволку и сапоги-бродни отдал ему на весь отпуск. Та же мебель… Только пожелай Владимир, мигом бухгалтерия выдаст справку для оформления кредита.