Александр Генералов - Грозовое ущелье

— Вроде надежно укрыты. Санитары костры жгут, кипятком поят.

В это время послышался гул: возвращались с бомбежки перевалов фашистские самолеты. Заметив дымы, они стали снижаться. Со стороны позиций егерей в небо полетели ракеты. Чуть не задевая края ущелья, две машины пошли бреющим. На площадке, где лежали бойцы, заплясали фонтанчики пыли. Красноармейцы приникли к камням.

— Дай, Оскольцев, ответную. В сторону фрицев, — приказал Лаптев.

С шипеньем вверх ушла очередная ракета. Лопнув, она рассыпалась гирляндой зеленых огней. Самолеты, покачав крыльями, ушли на северо-восток.

— За своих приняли, — облегченно сказал Буряк, — а то наломали бы они нам дров. Какое приказание будет, товарищ военврач?

— Ваше теперь дело, Буряк, засыпать провал. Раненых сгрузить, повозки использовать для подвозки камня, земли и кустарника.

— Есть засыпать провал! — ответил Буряк, вскидывая к мичманке руку.

— Иди, иди, комендант переправы, — засмеялся сержант, хлопая моряка но спине. — Смотри, не наведешь моста — с довольствия снимем.

А внизу у фашистов началось движение. Слышались громкие голоса, слова команды. Очевидно, прибыло подкрепление.

— Скоро начнут, — тихо проговорил Оскольцев.

— Надо бы поднять бойцов с ручным пулеметом повыше. Вон туда!

Лаптев показал на выступ в скале, на котором каким-то чудом прилепился густой куст орешника.

— Срежут, — возразил Оскольцев.

— Замаскировать хорошо, так не срежут.

— Не пойму: дождь, не дождь… — удивился сержант, вытирая мокрую щеку.

— Вроде бы, — подтвердил Лаптев.

Внезапно в ущелье стало сумрачно, поднялся ветер, повалил снег. Вскоре кругом все загудело и застонало, как в штормовую погоду в море. Сверху посыпались камни, вырванные с корнем кусты.

— Бойцов — в укрытие! — скомандовал военврач. — Охранение менять через полчаса.

Такое столпотворение в природе Лаптев видел только в оренбургских степях. Однажды буран застал его и мужа тетки в открытом поле, километрах в семи от деревни. Они только что сложили воз сена, когда поднялся ветер.

— Ну, парень, теперь держись! — крикнул Лаптеву дядька. — Давай заводи лошадь за зарод.

— Успеем же доехать до дому? — возразил он.

— Что, погибнуть захотел? Заводи, говорю!

Двое суток просидели они в стогу. Только к утру третьего дня начало прояснивать. В деревне их считали уже погибшими.

«А может быть, и тут тоже заладит надолго», — подумал Лаптев, стряхивая с ворота снег.

— Оскольцев! — крикнул он.

— Я здесь, — приподнялся сержант.

— Остаетесь за меня. Я иду к Буряку.

— Возьмите двух бойцов, товарищ военврач.

Ураган все более свирепствовал. От ветра захватывало дыхание, снег слепил глаза. Лаптев и бойцы шли, прижимаясь к каменной стене. Иногда они, словно упершись в воздушную преграду, не могли сделать даже шага. Тогда несколько минут стояли отдыхая. В одном месте Лаптев не удержался и заскользил вниз. В последний момент он ухватился рукой за ствол искривленного деревца. Сильные руки красноармейцев подхватили командира и поставили на ноги.

— Осторожнее, товарищ военврач, — прокричал один из них. — Так спикировать можно.

— Спасибо, — еле разлепляя губы, ответил Лаптев.

Через полчаса они увидели полузанесенные снегом повозки.

— Стой, кто идет? — окликнул их часовой.

— Свои, военврач Лаптев с бойцами.

Появился Буряк.

— Ну, как у вас тут, старшина? — спросил Лаптев.

— Плохо, товарищ военврач. Раненых разместил в затишье, однако засыпку рва пришлось прекратить.

— Ясно. Но, может, этот снег поможет нам?

— Вряд ли. Ров глубокий.

— Майора похоронили?

— Да, товарищ военврач. На камне написали фамилию, год рождения, должность.

— Добавьте адрес полевой почты части. Будут после войны разыскивать. Родные… Как вы думаете, Буряк, такая погода нам на пользу?

Буряк ответил не сразу.

— С одной стороны, это хорошо — фашисты потеряют маневр. Но и нам нелегко будет пробиваться вперед.

— Да, это верно, — задумчиво сказал военврач. — Вы случайно не одессит, Буряк?

— Нет, — удивленно ответил старшина. — Николаевский я, шофером работал в порту. А что?

— Просто так. Легкий у вас характер, неунывающий. И обстановку быстро схватываете. На фронт-то как попали?

— Я еще до войны на «Красном Кавказе» начал служить… Когда обороняли Одессу, крикнули добровольцев. Попал в морской отряд полковника Осипова. Слышали? Вот, вот. Потом Севастополь защищал, а теперь вот топаю по кубанской земле.

— Ладно. Где военфельдшер Петряева?

— При раненых.

…Раненые лежали на подстилках из веток кустарника, собранных заботливыми руками моряков и красноармейцев. Тесно сдвинутые повозки защищали их от порывов ветра. Костры, хотя и не давали большого тепла, все же спасали от внезапно нахлынувшей стужи. Многие дремали, обессиленные переходом.

Подошла Петряева.

— Как состояние раненых? — спросил се Лаптев.

— Двум требуется немедленная операция…

— Да, да. Но у нас нет анестезирующих средств.

Военврач устало присел на камень. Петряева опустилась рядом.

— Может, поедите, Борис Сергеевич? — спросила девушка, глядя на его осунувшееся лицо.

— Потом, Тоня. Надо сначала решить, что нам делать с теми.

Она поняла: врач говорит о раненых, нуждающихся в срочной операции. Неужели отважится? У них не было даже простой керосиновой лампы. Правда, ей удалось в последний момент захватить с собой сумку с хирургическими инструментами, но в этих условиях они могут оказаться бесполезными, так как нет антисептиков. Единственная возможность спасти раненых — немедленно отправить их в госпиталь. Но отряд отрезан, и еще неизвестно, удастся ли выскочить из каменного мешка даже здоровым.

— Надо оперировать, — подумав, сказал Лаптев.

— Тогда отдохните, хоть немного.

— Только не больше двадцати минут.

Он прислонился к колесу повозки. «Жестко ему так, — подумала девушка. — И холодно». И вдруг решилась:

— Борис Сергеевич, давайте вот так.

Она почти силой притянула к себе Лаптева и положила его голову на свои колени. Он пытался сопротивляться, но девушка крепко обняла его.

— Бросьте, товарищ военврач, мы на войне.

Лаптев что-то пробормотал в ответ и затих. Она боялась пошевелиться, чтобы не вспугнуть его сна. По сердцу прошла теплая волна нежности к этому измученному невзгодами человеку, который вот уже больше суток делает все, чтобы спасти попавший в беду отряд. Разница в годах у них была небольшая, но он ей до этого дня казался намного старше, опытнее. Сейчас, проведя рукой по его щеке, она удивилась, ощутив ладонью мягкие волоски. «Редко бреется, — мелькнуло в ее голове. — Мальчишка еще».

Прошло полчаса, а девушка все сидела, не меняя позы. У нее занемела спина, но она никак не решалась разбудить его. Наконец, когда кто-то из раненых сильно застонал, Лаптев проснулся, вскочил на ноги.