Евгений Лукин - Танки на Москву

— Клянусь Аллахом, мой сын не виноват — отпустите!

На ступеньках покуривал дежурный офицер, не обращая внимания на плачущую старуху, — вчера ее драгоценное чадо попыталось взорвать комендатуру, подогнав грузовик с боеприпасами. Взрыв удалось предотвратить, а злополучного шахида задержать.

Муса поинтересовался, нет ли среди узников Ахмада? Офицер просверлил стальным взглядом подошедшего чеченца: «Еще один ходатай?». Кивнул на старуху:

— Ахмада нет, зато есть Салман.

И в сердцах прикрикнул на плакальщицу:

— Замолчи, египетская сила!

Муса вернулся в село ни с чем. «Вададай, — упрекнула его мать, — такой джигит, а брата выручить не смог!» Он промолчал, но в душе понимал ее бесспорную правоту: помочь, кроме него, некому.

Однажды вечером в дом зашел Макшерип. Муса уже собирался спать, пристраивая в изголовье оружие:

— Чего тебе?

— Поговорить надо.

Они вышли во двор. Было прохладно. На темном небе мигающая звезда медленно текла к закату — над горами пролетал вертолет.

— Я вот что подумал… — Макшерип неспешно подбирал нужные слова. — Без хорошего выкупа Ахмада не освободить.

— Мой кошелек пуст.

— Зачем деньги? Возьмем заложников — тогда русские из-под земли достанут твоего брата и обменяют.

— Это так, но где взять заложников? Мы же не разбойники.

В вышине раздался легкий хлопок — вертолет подбитой птицей скользнул вниз. Яркая вспышка осветила горный зубец, а чуть позже прогремел взрыв. Муса с каменным лицом наблюдал за крушением:

— Передай людям — завтра утром поедем туда, посмотрим, что произошло.

Неяркое осеннее солнце ворочалось в облаках. Утренняя дымка тянулась к придорожным кустам. За окном мелькали невзрачные чеченские проселки. Неожиданно свернув с дороги, машина углубилась в лес, пробиваясь сквозь заросли боярышника — блестящие капли посыпались на капот.

Изменение маршрута встревожило капитана Турина, но докучать водителю он не стал — Муса и так многое рассказал за время поездки:

— Мы поехали в горы искать разбившийся вертолет. Когда нашли, там были мужчина и женщина. Женщину звали Вера Земцова. По документам — медсестра. У мужчины никаких документов не было — сгорели в вертолете. Его звали Борис Глебов, старший лейтенант. Мы забрали их с собой. Теперь они живут в нашем селе. Женщина лечит, мужчина работает в огороде.

Капитан нащупал в нагрудном кармане картонную иконку, которую обнаружил на месте крушения вертолета. Слава Богу, что его друзья живы. Попадись они к настоящим боевикам — не сдобровать. Сейчас главное — успешно завершить дело: обменять их на коменданта села. Этот комендант пропал еще весной, и с тех пор о нем ни слуху, ни духу. Муса сказал, что его захватили в плен военные.

Турин оглянулся. Следом, переваливаясь с боку на бок, ехал грузовик, в котором находился майор Черепанов. Доставить пленного на обмен было его заботой. Они познакомились перед самой поездкой, и тот, заметив обеспокоенность капитана, попросил не волноваться:

— Комендант будет нас дожидаться хоть вечность.

— Зато у меня нет времени!

— А вечность — это не время, — загадочно улыбнулся Черепанов. — Вечность — это место.

Улыбка не понравилась Турину. Было в ней что-то недоброе. Вот и сейчас, когда он обернулся, майор изобразил веселый оскал и поднял кверху большой палец: «Все идет хорошо!».

Остановились на берегу небольшой речки. Из камышей выпорхнул утиный выводок, напуганный вторжением. Птицы пронеслись мимо — стремительные, сильные, готовые к перелету в дальнюю страну. Черепанов уверенно прошелся по низине, будто хаживал сюда не раз. Ковырнул ногой комья:

— Здесь!

Муса приблизился к указанному месту — в развороченной земле белели остатки черепа. Он присел на корточки, откинул дерн. Показался истрепанный воротник рубашки, лацканы знакомого пиджака — это была одежда Ахмада.

Чеченец обхватил голову руками, замер. Наступила печальная тишина. Турин находился поодаль и видел, как водитель грузовика вскинул автомат и прицелился в Черепанова. Тот стоял спиной, ни о чем не подозревая. Но Муса заметил опасное движение и покачал головой:

— Не надо, Макшерип!

Майор нутром почуял неладное, заторопился:

— Ну, мне пора!

— Ты куда? — удивился Турин.

— Я в село — за заложниками. А ты помоги откопать коменданта.

Грузовик уехал.

Муса достал из багажника две саперные лопатки и черный мешок — эти похоронные принадлежности теперь находились в хозяйстве почти каждого чеченца. Вдвоем приступили к работе. Земля была влажной, чуть болотистой — тело, пролежав тут с весны, превратилось в зеленоватый тлетворный студень. Откопав, стали перекладывать труп в мешок — осклизлые руки чуть не вывалились из рукавов. Молния соединила края материи, сокрыв жуткие останки.

Турин присел на краю могилы, закурил. Пальцы пропитались липкой слизью. Табачный дым не мог перебить трупный запах. Муса о чем-то задумался.

— Несправедливо получается. — Он подошел к капитану. — Мы вам — живых, вы нам — мертвых.

— Да уж, — выдохнул Турин. — Сам не ожидал.

— А все должно быть по-честному.

Капитан почувствовал, как тяжелый ствол уткнулся в затылок — чеченец решил восстановить справедливость. Лихорадочная мысль застучала в висок:

— Муса, последняя просьба.

— Какая?

— Разреши написать записку.

— Пиши. Можешь — про чеченский рассвет и любовь. Две минуты у тебя есть.

Бумага рябила синюшными клеточками, карандаш не слушался. Но сознание оставалось ясным — думалось, что Господь не допустит этого, что такой смерти он, капитан Турин, не заслужил. Закусив губу, вывел несколько строк, протянул блокнот.

— Читай! — скомандовал Муса.

Капитан прочел:

Вдалеке раздался плач. Верно, в селе узнали о страшной участи Ахмада, и женщины громко заголосили по погибшему — так громко, что рыдания донеслись и сюда.

— Это был мой брат, — тихо обмолвился Муса.

Признание огорошило Турина:

— Прости, не знал.

Чеченец медлил с расправой. Капитан слышал, как замирает сердце.

— Спрячься в машину, — вдруг приказал Муса, видимо, передумав стрелять. — А то родичи разорвут на куски.

Турин залез на заднее сиденье, пригнулся. Вскоре на берегу появилась ревущая толпа — причитали женщины, плакали чуткие к материнским слезам дети. И только старики хранили суровое молчание. Они погрузили мешок с останками на тележку, двинулись обратно — под вой и крик.

Муса подождал, пока уйдут сельчане, завел мотор, переключил рычаг скоростей. Машина тронулась с места. Колючий боярышник захлестал по стеклу. Капитан приоткрыл окно и сорвал ветку — дикие ягоды горчили. Неяркое осеннее солнце темнело в глазах.