Олена Степова - Все будет Украина!

Как рассказывала оздоровившаяся родственница, такого ужаса она не испытывала даже в глубоком младенчестве, оставаясь дома в грозу одна. Насвистывая и подмурлыкивая какую-то песенку, типа «не кочегары мы не плотники» зубной фей, размешав цементик, скомандовав «прикусить и подержать», что-то продолжал ваять. Кума, закрыв от ужаса глаза, только вслушивалась в звуки и ощущения. Не болело, и то хорошо, было мокро и холодно в районе носа, почему-то уха и глаза. Кума приоткрыла глаза. Врач смотрел на нее, нежно улыбаясь, как Пигмалион на свое творение.

- Вот так, и еще вот так, штришочек, чудненькая моя, прелесница,-ворковал целитель, тыкая куда-то в сторону щеки, ватной палочкой.

Кума скосила глаз на камуфляжную. Она сидела бледная, с диким, можно сказать, животным страхом, вжавшаяся в кресло и смотрела в сторону воркующего возле кумы врача. В ее взгляде был и ужас жертвы, и страх безумия, и мольба о пощаде.

«И это он ей только укол сделал, о, народ нервный пошел, как бабахать цельный, день, так они герои, а как зубик лечить, так все, раскисла»,-подумала кума, умиротворенно-согласительно принимая ватно-тампонное тыканье.

- Ну, все, мостик готов, кусайся, любезная, хоть орешки коли, только гранатки в ротик не суй. Иди-ка сюда,- врач, с галантностью салонного джентльмена, подав руку, сопроводил куму к зеркалу.

С зеркала на нее глянуло…

Зубной фей, был явно в ударе, видно задолбало его разнобаханье и камуфлировано-расфлющенное, и, он, хоть как-то решил, нести в массы не только облегчение от зубной боли, но и прекрасное. Пол лица кумы занимала маска, обычная, из гипса, медицинского, или зубопротезного, кто знает, что используют зубные феи, возомнившие себя Церетели. У нее было ушко эльфа, пикантный носик гоблина и всё это в петриковскую роспись цветочки из зеленки. Удовлетворенно хмыкнув, насладившись реакцией ступора, врач, легким движением руки, снял маску и вручил ее куме, выпроводив за дверь.

Она взглядом попрощалась с вжавшейся в кресло камуфляжной, к которой, натягивая перчатки на руки и выражением лица главного героя фильма «Кошмары на улице Вязов», приближался стоматолог.

Процентов на 60% поредевшая очередь, увидев, как из кабинета выходит девушка с совершенно обалдевшим выражением лица и глазами еще не вышедшего из обморока Бэмби, держа в руке что-то гипсово –зеленое, решила не испытывать судьбу. А из кабинета, в след разбегающимся, неслось жизнеутверждающее «не кочегары, мы не плотники, да». Видимо, зубной фей, входил в роль.

Она пришла ко мне в смутные, не всем понятные времена АТО и ЛНРа. Думаю, эти странные и пугающие аббревиатуры, еще долго будут приходить ко мне в ночных кошмарах, но, как говорят, нет добра без зла. Поэтому, наверное, Муза, это единственное, за что я буду благодарна Российским ГРАДАМ и ЛНРовскому сумраку.

Хотя и не приходила она ко мне, так, прибилась, видно откинутая с облака, взрывной волной. Сидела под кустом желтых лилий, перепугано вздрагивая при очередном взрыве. Муза была чуть примятая, с опаленными порохом крылышками, но с гордо поднятым носиком и дрожащими от негодования губками. Ещё бы, она не военная Муза, она мирная и лирическая, в веночке, с колосочками, а тут такое …а она в платье, без каски и броника.

И ей, и мне было страшно. Мы, посмотрели друг на друга, и решили бояться вместе. Сидели надув губки и боялись. Вокруг неиствовал русский мир, холодила душу и нервы русская весна, Мордор, заявлял свои права, впуская на нашу землю сумрачное войско, что-то бахало, шарахало, что-то отделялось, даже, кралось, громко махало трехцветными флагами, в общем, портило жизнь и нервы по полной.

Она посмотрела на меня, и подвинулась ближе. В подвале было сыро и паутина, и мрачно.

- Ну, мы как-то не планировали принимать гостей в подвале, — сказала я, стесняясь, — завтра приберу.

- Я помогу, можно, — несмело спросила она.

- Давай! -утвердила я, и накинула на нее плед.

Так вот она и осталась.

Каждый день мы боялись потерять что-то свое, особо не откровенничали, просто боялись взрывов, человеческой глупости и ненависти. Просто сидели в подвале во время перестрелки и кутались в плед: я, Муза, дети, семья, собаки, кошки, и, даже, песчаная белка в клетке.

Потом оказалось, что боимся мы, в общем-то, за одинаковые вещи: потерять любимые степи, дом, желтые лилии и синие колокольчики, золотистые поля под чистым, мирным, голубым небом, теплое голубое море и желтые песок с ракушками, любовь, детский смех… У нас оказалось столько общего, даже характер, даже выражение лица, даже ехидство.

Потом мы начали разговаривать, обсуждать, думать, как выходить из глупейшего положения оккупации на своей земле, потом стали петь во время взрывов, потом смеяться над ними, а потом, она сказала:

- Представляешь, а ведь где-то там, так же боятся люди, не понимают, что у вас здесь происходит, может им так же страшно, одиноко, а может, если мы тут как-то поговорим, все вместе, с чаем, медом, вареньем, то и всем станет легче.

Я не очень опытный переговорщик, но бояться коллективно, меня устроило. И мы начали писать письма, рассказывать о себе, о лилиях, о поселке, плача от страха, злясь на тех, кто впустил сюда это безумие, доказывать, что не язык делает из человека патриота, и даже не веночек, а что-то большее.

Сначала — это было, как тоооооненький лучик, сквозь мрак, но к нему начали подтягиваться другие лучики, свет становился больше, сильнее, и вот, уже Мордор стал так мордёночек, ГРАДы и БУКи стали градами и бяками, сумрак, начал задыхаться и рассасываться. И вот мы дописались, что чувствуем, что мы, тут в подвале, на Донбассе — это, МЫ и МЫ -УКРАИНА! Огромная такая, чистая, светлая, и нас много, да, боявшихся, но делающих, работающих, прощающих, ошибающихся, кающихся, молящихся, ЛЮБЯЩИХ! И этот свет подхватил меня, согрел и успокоил, он четко сказал мне: ВСЕ БУДЕТ УКРАИНА!

Так просто человек, стал человек-автор! Вот! Не ругайтесь строго, мы с Музой, еще не публичные люди, мы только учимся!

Когда приходишь домой, в жару, взмыленная, лохматая, потому, что в АТОшных безводных условиях, ты еще и мать-женщина-водовоз (папа-водовоз бочкой и канистрой за технической водой на постирушки, зверушки- попоюшки), а я, со скважины, вожу, родниковую, то вопрос: «Ма, вот если мы кота насильно в сарае на ночь закрыли, то, это — незаконное лишение свободы, он же был не согласен? А он там мышь поймал, то есть, получил материальное вознаграждение, как это можно квалифицировать?» — дает силы и для творчества, и для поорать, и загоняет тебя в правовой тупик. Начну с творчества.

Жара, автобус маршрут «город-поселок». Пол автобуса люди-сумки-вода, пол автобуса, люди-сумки-помидоры, так как воду видно, уже где-то раздобыли. Разговоры уже жизнерадостные, стрелять перестали, правда, еще танки, гоняющие по городу ночью, и занимающиеся стритрейсингом, под автоматные очереди, несколько портят настроение.