Николай Сучков - Пламя в джунглях

Люди падали один за другим. Но трофейный хинин творил чудеса, возвращал к жизни этих людей в течение нескольких дней. Первым поднялся на ноги жилистый худощавый Стивен Тейлор. Знакомый с медициной по справочникам, американец оказался наиболее подготовленным к роли врача. Он выходил и остальных. Тогда Стивену натянули на глаза черную повязку и доставили в тайную пещеру к Алексу, чтобы он осмотрел командира и оставил Гаро необходимые медикаменты.

Лихорадка жестоко потрепала Алекса. Он поднялся оглохший после лошадиных доз хинина, на которые Гаро был столь щедр. Кожа Алекса стала серо-желтой, глаза приобрели кровавый оттенок, а руки тряслись. Но лихорадка прошла. Алекс снова мог улыбаться.

На следующее утро Гаро явился необычно торжественным, в полном боевом снаряжении. Тон его был пугающе сух и официален. С каменным лицом строго отчеканил: вождь и старейшины ждут.

«На суд племени. Пора дать отчет о судьбе пропавших воинов», — понял Алекс.

Поспешно натянул гимнастерку, подпоясался широким офицерским ремнем и направился к выходу. Гаро молча остановил его, показав на стоявший в углу карабин. Алекс, недоумевая, взял оружие, закинул за спину на ремень.

Лохматая свинцовая туча низко нависла над землей, сея дождь. Серая пелена затянула горы и лес. Крыши из пальмовых листьев легких бамбуковых и тростниковых хижин потемнели от дыма и непогоды. Единственная улица словно вымерла.

Морунг высился мрачный, позеленевший от плесени. Огромные деревянные доски, напоминавшие изогнутые гигантские рога буйвола, образовывали края фронтона. У крыльца морунга толпились друзья. Оттолкнув Гаро, они окружили Алекса плотным кольцом.

— Не ходи туда! Они затеяли плохое.

Билл опустил свою тяжелую руку на его плечо:

— Останься. Эти черномазые сварят тебя живьем в котле и проглотят, как цыпленка.

Алекс покачал головой:

— Спасибо, но я должен идти.

— Возьми хоть этот мячик! — Билл протянул ему гранату.

— Обойдусь и без этого, — отстранил гранату Алекс. — Все будет о’кей!

— Ну, держись там! В случае чего, свистни. Поможем!

Внутри морунга было дымно и людно. Большой дом гудел, словно пчелиный улей. Посредине на плотно утрамбованном полу горел костер. Языки пламени тянулись к самой крыше. Просторный зал подсвечивался еще четырьмя смоляными факелами, прикрепленными к деревянным колоннам, подпиравшим крышу. За огнем костра виднелись призрачные фигуры людей, ряды черноволосых голов терялись в дальнем затемненном конце зала. Сверкали белки глаз, белели тюрбаны. Слева тесной кучкой толпились женщины. Там мелькали малиновые, зеленые, желтые шали, доносились приглушенное хихиканье, детские голоса, шушуканье. Справа в полном военном уборе выстроились воины — плотные, мускулистые, подтянутые мужчины.

В первых рядах на низких массивных скамьях восседали старейшины — старики с редкими выщипанными бородами, — чинные, невозмутимые, кутавшиеся в черные и синие одеяла — тоги с красной каймой. В самом центре их — Гаудили.

Сотни глаз устремлены на Алекса в ожидании чего-то. Он стоял по другую сторону костра на небольшом помосте у всех на виду. За его спиной беспокойно переступал Гаро. Справа — высокий белобородый главный жрец Мггедабу — «чужая смерть».

Тревожной дробью рассыпались удары там-тамов. Стало очень тихо, Поднялась Гаудили, строгая, торжественная. Полосатый фанекс свободно облегал ее стройную фигуру, тонкую талию перетягивал пояс из черного бархата, унизанный драгоценными камнями. На лбу алой каплей крови горел рубин. Грациозным жестом Гаудили сложила руки на груди.

— Боги неба сжалились над муками своих детей. Не напрасны наши жертвы. Первая молния монсуна на кончике острия принесла нам своего сына. Вот он, Алиссандербонг, — Гаудили вскинула руки в сторону Алекса, отчего тень ястребиным крылом метнулась по стене и стропилам. Голос вождя звенел от волнения, слова падали в притихший зал. — Он мудр и справедлив, как Саламандра. Он могуч и бесстрашен, как тигр Бала. Душа его из пепла сожженных врагами героев. Он объединит всех, кто ест из деревянных тарелок. Он отведет от сиеми беду, которая копится в наших джунглях. Быть ему нашим кадонги — Великим Предводителем Нага! Хэйо!

— Хэйо, Хой! — дрогнул морунг от громкого приветствия.

Алекс жадно слушал вождя, с трудом постигая смысл речи. Уловил одно: ему вручается судьба племени. По силам ли ему такое? Достаточно ли жизненного и боевого опыта? Хорошо ли он понимает этих людей, их желания и чувства?

Алекс ясно представлял, какая беда надвигается на нага. Достаточно нагляделся на дела этих «освободителей» и «единокровных братьев-азиатов» в Индокитае. Ему страстно хотелось помочь бесхитростным, отважным сиеми и их молодому вождю.

— Скажи слово, Алиссандербонг! — дошел до него глухой голос жреца.

— Я, — начал в замешательстве Алекс, лихорадочно выискивая в памяти слова местного языка, — я очень благодарен вам. Это большое доверие. Но я потерял тринадцать воинов. Это моя вина.

— Ты постоял за нашу честь и отомстил обидчикам. Ты — тигр справедливости, — сказала Гаудили.

— Я плохо знаю джунгли. Я живой, а они…

— У войны нет глаз. Она не выбирает, кого ей убивать. Люди сиеми! Наш кадонги знает оружие чужеземцев, их военные хитрости. Он победит врагов их же оружием. Хэйо!

— Хэйо! — выдохнул зал.

Тут выступил вперед Гамбия.

— Пусть он ответит: почему вместо наших воинов привел сюда белых чужеземцев?

Наступила тревожная тишина. Во рту Алекса пересохло. Ладони взмокли от пота.

— Воины здесь, уважаемый совет! — веселый рокочущий баритон разбил тягостную тишину.

Раздались возгласы удивления, всплески восклицаний. Морунг зашумел, качнувшись к входу, где высился улыбающийся атлет. За ним плечом к плечу — воины. Холодно мерцали концы копий и дула карабинов.

— Нгамба, брат! — Алекс рванулся к чудесно появившемуся другу, но Гаро задержал его, укоризненно покачав головой.

— Есть еще вопросы? — ликующе спросила Гаудили.

— Нет, нет. Хэйо, наш вождь! Хэйо, наш кадонги, хэйо! — от мощного крика людей сотрясались стены морунга.

Тяжелые звуки гонга заполнили зал, призывая собравшихся к вниманию. Старый жрец в длинном синем балахоне с желтым кругом на груди вышел к костру. Он взял петуха за ноги и взмахнул им над Алексом. Выхватив из-за пояса блестящий нож, отсек птице голову и отпустил. Петух забился на полу, заковылял, расправив крылья. Жрец присел на корточки и стал внимательно изучать оставленные следы. Вот он выпрямился во весь рост и провозгласил, что предзнаменование оказалось самым хорошим. Толпа одобрительно выдохнула: Хой! Сбоку подскочили два полуголых прислужника, схватили зарезанного петуха и тут же стали его ощипывать.