Дмитрий Левинский - Мы из сорок первого… Воспоминания

Тревожное состояние от надвигающихся событий передавалось и нам. В полку вновь заговорили о Румынии, имея в виду освобождение Бессарабии и Северной Буковины, отторгнутых королевской Румынией от Советской России в прошлом. Но пока все события происходили далеко от нас…

Мы оставили за собой Ромодан, Кременчуг, Александрию и, проехав около 400 километров, 12 мая 1940 года прибыли к новому месту дислокации дивизии. Это был город Кривой Рог Днепропетровской области, а нашим «хозяином» стал Одесский военный округ, с которым связана вся моя последующая служба.

В Кривом Роге 200 000 жителей, есть электричка, ходит единственный номер трамвая. Как и Ромны, Кривой Рог стоит на горе, но над этим городом днем и ночью простирается облако малинового дыма. Здесь мало зелени, почва каменистая, и в окрестностях города никакие сельскохозяйственные культуры не растут. Под ногами — шпат, слюда, киноварь и другие минералы. Металлургический комбинат наложил отпечаток на всю жизнь города.

Мы расквартировались на территории военного городка в двух километрах к югу от Кривого Рога рядом с железнодорожным полотном.

На этот раз нас разместили в благоустроенных казармах городского типа.

В основном все здания военного городка были четырехэтажными.

Наша рота на третьем этаже, а из окна — куда ни глянь — море огней Кривого Рога. С новосельем освоились быстро: нам не привыкать!

В выходной день с Геннадием с упоением походили по… городскому асфальту. В Ромнах мы, городские жители, такого удовольствия не имели, успев напрочь забыть о существовании твердого покрытия, будто всю жизнь провели в сельской местности.

Часто развлекались на стадионе. Служба вновь пошла своим чередом, в том числе и караульная: охраняли артиллерийский парк соседней воинской части. Поговаривали, что нас, станковых пулеметчиков, ожидает месячный лагерный сбор в двенадцати километрах от города, а стрелковые роты останутся в городских казармах.

23 мая действительно перебрались в лагерь. Теперь нас окружал чудесный, сказочный сад. Из города киновари, песчаников и железняков попали в парк, такой же молодой, как и сами. Все аллеи были обсажены красивейшими цветами, каких мы никогда и не видывали. Перед отбоем мы с Геннадием обычно гуляли, а наши сердца учащенно бились и жаждали, как в песне, «любить и жить».

В письме Нине от 25 мая я не удержался и видоизменил две строчки стихотворения Радуле Стийенского «Сады Черногории» [17] Стиенский (Стийенский) Радуле, он же Петров-Стийенский Стефан Иванович, он же Маркович Радуле (1903–1966) — югославский коммунист и черногорский поэт, участник черногорского восстания 1921 года, автор сборника «Очаг свободы» и др. Стийенский (от горного селения Стийена Пиперская) — его псевдоним. С 1927 года, после побега из подгорицкой тюрьмы проживал в СССР, где вступил в ВКП(б). Во время войны работал во Всеславянском комитете, занимался радиовещанием на сербско-хорватском языке. Среди переводчиков Р. Стиенкского на русский язык — В. Луговской, А. Тарковский и, в особенности, А. А. Штейнберг, в чьем переводе и дается цитата. См.: Нерлер П. Следственное дело № 4788 (1937–1939)//Штейнберг А. К верховьям. М., 1997.С.326–349. . У него было так:

Меня больше устраивали иные слова, о чем я не замедлил сообщить своей подруге:

Молодость брала свое. В письме было и другое: «Но и здесь начались свои прелести: „1-я пульрота! Приготовиться к наступлению на… километров!“ — а солнце стоит в зените, и ни глотка воды. Стоит жара, что же будет в середине лета?» Стояла небывалая для нас — северян — жара. В своих письмах в Ленинград я отмечал, что «из меня после армии будет хорошее вьючное животное»: с родным пулеметом мы по-прежнему не расставались.

Один из выходных дней мы с Травниковым провели на славу!

С утра политрук роты пригласил нас обоих пойти с ним в военный городок на совещание, которое проводил политотдел дивизии, а потом с двенадцати часов дня отпустил нас, чем мы и воспользовались до вечера, как вырвавшиеся на свободу мальчишки. Собственно, пока мы ими и оставались. Мы с наслаждением лакомились мороженым, пили ситро, несколько рейсов прокатились на трамвае, не выходя из него на конечных станциях, чему молодая кондукторша и не думала удивляться:

— Вы не первые, — смеялась она. — Таких любителей покататься у меня за день много бывает…

Заодно решили сфотографироваться: Травников сидит на табурете, а я стою рядом и держу руку у него на плече; оба с кобурами от пистолетов ТТ; виду нас вполне воинственный. К этому времени мы были одеты прилично и могли без стыда спокойно гулять днем по городу — совсем не то, что в первые дни в Чернигове.

Главным из запомнившихся событий того дня было то, что вечером мы возвращались из города в лагерь впервые «вольно», без строя и снаряжения, налегке, то есть так, как за полгода службы вообще ходить не приходилось.

Упиваясь дарованной на день свободой, мы шли легко, а из головы у меня не выходили слова Анны Ахматовой:

А голос за кадром уже ядовито шипел: «Не торопись, не каркай — скоро пойдешь!»

Так оно и случилось. Всего месяц пробыли мы в Кривом Роге.

10 июня по боевой тревоге пулеметные роты полка стремительным броском вернулись в военный городок, а дивизия уже грузилась в эшелоны.

«Странная» война на западе начинала приобретать вполне определенные зловещие очертания. В эти дни немцы форсировали линию Мажино.

Мы спешно оставили Кривой Рог, не успев получить фотоснимки.

На этот раз эшелон спешил на запад. Все понимали, что не сегодня-завтра нас ожидает «работа» именно там. Хорошо, что командование наконец определилось с нами, а то целую зиму только и стращало то Финляндией, то Румынией, то черноморскими проливами. Эшелоны дивизии летели без остановок и на разъездах не стояли — настоящая «зеленая улица». Значит, мы действительно где-то были нужны. Сход у проскочили Знаменку, Кировоград, Первомайск и Котовск. Путь в 550 километров окончился на станции Ивановка Одесской железной дороги, в 75 километрах к югу от Котовска. От государственной границы с Румынией на Днестре нас отделял всего один переход в 45 километров.

Прибыли ночью. Разгружались долго. Это было вызвано тем, что одновременно прибыло несколько эшелонов, явно мешавших друг другу при разгрузке. В кромешной тьме южной ночи путались повозки, артиллерийские орудия. Не сразу разобрались, кому что принадлежит. Никто не ожидал одновременного прибытия такого количества войск. Потребовалось несколько часов на то, чтобы все подразделения нашли свое место в длиннющих колоннах полков и дивизий.