Илья Маркин - Люди грозных лет

— Ну что ж, — дочитав последний листок, сказал он, — материал весьма ценный и нужный. Сейчас посадим всех машинисток, размножим экземплярах в двадцати и раздадим генералам и офицерам штаба. Пусть почитают, подумают, внесут свои замечания и предложения, а потом отредактируем все и отправим в Москву. Устали? — вдруг спросил он, и его прямо смотревшие на Бочарова серые глаза наполнились удивительно мягким, ласкающим светом.

— Работа очень интересная, — ответил Бочаров, — как-то и усталости не чувствуешь.

— Да, — задумчиво проговорил Ванин, — эта работа стоит труда.

— Особенно, товарищ генерал, интересны предложения из войск, из штабов. Тут столько нового…

— Новое везде, только не всегда мы видим это новое. Спешка, суета и неумение четко организовать работу мешают.

Ванин помолчал, листая бумаги, и поднял теперь совсем ясные, мечтательные глаза.

— Если бы могли мы сразу же улавливать все новое и незамедлительно это новое не только поддерживать, но и всюду внедрять в практику, многое у нас бы шло по-другому. Не держались бы мы, как слепой стены, старых, отживших положений, не делали бы того, что идет вразрез с требованиями действительности, и самое главное — не повторяли бы многих ошибок!

В последнее время в гараж ежедневно приходил Яковлев. Чаше всего он подсаживался к женщинам на курсах шоферов, слушал, что говорила Вера, вместе с женщинами копался в машине на практических занятиях. Вначале присутствие Яковлева стесняло и сердило Веру, но он был так тих и невозмутим, что она часто забывала о нем. Скоро привыкли к Яковлеву и женщины. Они без стеснения говорили с ним, просили помочь снять или поставить тяжелые детали, и он делал все это спокойно, неторопливо, словно в самом деле поступил на курсы шоферов.

Особенно поражала Веру невозмутимость Яковлева. Только однажды увидела она, как и у него прорвалось волнение. Это было в день выпускных экзаменов курсов шоферов. Вера прибежала в гараж на час раньше обычного, надеясь до прихода Селиваныча и девушек еще раз проверить учебные машины. К ее удивлению, в гараже уже были и Селиваныч и Яковлев. Они осматривали, выстукивали, выслушивали машины, и Яковлев вместо обычного веселого с улыбкой приветствия равнодушно проговорил: «Здравствуйте, Вера Васильевна», — и продолжал проверять мотор.

— А кто из автоинспекции будет? — обеспокоенно спросил он Селиваныча.

— Черт его знает, — ответил старик, — пришлют какого-нибудь придиру, и начнет он наших девонек гонять.

— А вы сами-то за всех уверены? — хмурясь, спросил Яковлев.

— Да как сказать-то, — уклонился от прямого ответа Селиваныч, — оно вроде бы ничего, а там кто знает, что у инспектора на уме и как наши ученицы поведут себя.

— О, кого я вижу! Старый знакомый, — закричал от ворот высокий седой мужчина в новеньком шоферском комбинезоне и направился к Селиванычу.

— Черт тебя принес, — пробормотал старик, натянуто улыбнулся и с притворной радостью закричал: — Товарищ Власьев! Какими судьбами? Сколько лет, сколько зим…

— Э, товарищ Медведев, забываете старых знакомых, — протягивая руку Селиванычу, с язвительной усмешкой говорил автоинспектор, — только год назад встречались мы с вами на одном перекрестке.

— Так вы, значит, к нам? — стараясь казаться беззаботно веселым, но не умея скрыть волнения, спросил Селиваныч.

— Да, товарищ Медведев, по собственному вашему вызову. Ваших молодых шоферов проверять.

— Вот эт правильно, вот эт дело! — словно и в самом деле радуясь, подхватил Селиваныч. — Если вы сами проверите, то сажай за руль и никаких аварий!

— Да уж постараюсь, для старого знакомого.

— Вот что, товарищ Власьев, — подхватил Селиваныч под руку инспектора, — пойдемте покурим пока…

— Спасибо, второй год не курю. Вы мне лучше покажите-ка те машины, на которых проверять будем.

Худое, словно просмоленное лицо автоинспектора было таким строгим и суровым, что Вера начала бояться за своих учениц. Он в сопровождении почтительно шагавшего рядом Селиваныча прошел к машинам, поздоровался с Яковлевым и начал такой осмотр, от которого Вера была готова сквозь землю провалиться.

— Товарищ Медведев, что же это? А? — то и дело раздавался его ехидный голос. — Подтянуть надо, подрегулировать! А вот и тросик болтается, чуть тряхнуло машину, и порвался. И ржавчинка, ржавчинка на деталях. Ржа, как известно, ест железо, а тоска душу человека, а у ваших подчиненных, видать, не больно тоска за машины душу ест. И вот тут болтается. Будьте любезны, дайте, пожалуйста, ключи и плоскогубцы.

Он требовал то ключи, то плоскогубцы, то молоток и сам подтягивал, подвинчивал, отлаживал, отстраняя Веру и Селиваныча.

— Нет уж, позвольте мне. Работка тут секундная, и я сам, сам сделаю.

— Этого черта я тридцать лет знаю, — улучив минуту, когда инспектор залез под машину, шепнул Селиваныч Яковлеву. — Одних штрафов разных ни есть числа повзимал с меня. Он за день-то всю душу из нас вытрясет. А вы пошли бы поуспокоили наших-то. Я как-нибудь один отбрешусь.

Девушки, словно стая встревоженных птиц, толпились около диспетчерской и, увидев Яковлева, устремились к нему.

— Ну, а кто пойдет первой? — улыбаясь, спросил Яковлев.

— Разрешите я, — сказала вдруг самая тихая и незаметная Тоня Селезнева, и все ее курносенькое, веснушчатое лицо залилось густым румянцем, — не бойтесь, я смогу.

— Как, Вера Васильевна? — спросил Яковлев, и по тону его голоса Вера поняла, что он одобряет и поддерживает решительность молоденькой девушки-комсомолки.

— А потом я! Меня за Тоней! Нет, я пойду, я по списку раньше, — наперебой закричали девушки. Только Анна Козырева понуро стояла в стороне, опустив голову и о чем-то сосредоточенно думая.

— А вы что, Анна Федоровна, пригорюнились? — подошел к ней Яковлев.

— Нет! Я ничего, — встрепенулась Козырева, — я когда моя очередь.

Экзамен начался совсем не так, как ожидали. Вместо того чтобы усадить девушек в классе или в крайнем случае построить их около машин, сказать хоть несколько вступительных слов и затем начать экзамен, Власьев, закончив осмотр машин и в последний раз уколов Селиваныча за невымытые борта, остановился на середине гаража и, будто в собственном доме, распорядился:

— Вы, товарищ Медведев, занимайтесь своим делом. У механика, видать, тоже есть работа. Дайте-ка мне списочек, и начнем.

— Нет уж, как хотите, — возмутился Селиваныч, — а я и механик никуда не уйдем! Это наши люди, и мы от них ни на шаг!..

— Ну, если вы так настаиваете, пожалуйста, — явно недовольный упрямством старика, согласился Власьев, — только прошу покорно не мешать! Так прошу списочек!

Вера понесла список, с ужасом думая, что он составлен не по алфавиту и первой в нем, как староста группы, стоит Анна Козырева. В середине, когда все успокоятся, она могла бы выдержать экзамен уверенно, а первой она наверняка растеряется, забудет все и позорно провалится.