Алла Бегунова - Одиночный выстрел

С удовольствием вдыхая ароматный дымок, Александр Владимирович слушал рассказ Людмилы, которая разливала по чашкам крепкую заварку из фаянсового чайничка и потом добавляла кипяток. Она говорила, что учеба в университете скоро закончится, ей осталось написать дипломную работу и сдать государственные экзамены по марксизму-ленинизму, истории Украины и России. Затем ома получит распределение на работу и скорее всего станет учительницей в школе, будет преподавать историю. Она влюблена в свой предмет и постарается заинтересовать им учащихся.

— А пока мама едет в Одессу, — важно вмешался в разговор взрослых Моржик, играя с гильзами на столе.

— В Одессу? — переспросил Потапов. — На Южный фронт, значит?

— На фронт? — она взглянула на учителя удивленно.

— Есть у меня племянник, — сказал старший инструктор задумчиво. — Он служит в штабе 25-й Чапаевской стрелковой дивизии, который располагается в городе Болград, недалеко от реки Прут… Три дня назад приезжал в

Киев в командировку и жаловался, что румыны и немцы совсем обнаглели. Их «мессершмитты» и «юнкерсы» летают прямо над нашей границей. За рекой, бывает, видны большие скопления передвигающихся войск, танки и артиллерийские парки.

— Может быть, они маневры проводят? — поделилась предположением Павличенко.

— Больше похоже на подготовку к наступлению.

— Наступать-то им куда?

— Только в нашу сторону, Людмила, — грустно улыбнулся Потапов.

— Вы говорите о войне?

— Я говорю о том, что наше отечество в большой опасности.

— Что же делать, Александр Владимирович?

— Ну, ты — человек обученный. Место в строю найдешь, коли того захочешь. Я — тоже, если по возрасту подойду. Остальные… Об остальных речь вести не хочу. Вспоминать Первую мировую, где пробыл от звонка до звонка, мне тяжело…

Разговор с Учителем не выходил у нее из головы весь следующий день, хотя забот у Людмилы хватало. В шестом часу вечера ей предстояло сесть на поезд Киев — Одесса, а до того собрать в дальнюю дорогу вещи. Она уложила в свой фибровый чемодан белье, три платья, блузку, юбку, летний халатик, легкие босоножки для пляжа, махровое полотенце, толстый блокнот с набросками для дипломной работы про Богдана Хмельницкого. Нашлось там место и книжке Потапова «Наставление для метких стрелков», аккуратно обернутой в разрезанный газетный лист. В последний момент между страниц «Наставления…» она засунула свое свидетельство об окончании Снайперской школы ОСОАВИХИМа.

Зачем Люда так поступила, она и сама не знала. Просто какие-то неясные предчувствия одолевали ее. Два опытных, старших по возрасту и очень уважаемых ею человека сообщили ей примерно одно и то же в один и тот же краткий период времени. При ее привычке размышлять над всем, заслуживающим внимания, это был серьезный повод. Она не хотела думать о том, что война приближается, но хотела быть готовой ко всему.

Снайперское свидетельство, отпечатанное на плотной мелованной бумаге, с круглой гербовой печатью имело вид внушительный. Черные буквы на нем складывались в недлинные строчки: практическая стрельба — и рядом росчерк чернилами «отл.»; устройство винтовки и оптического прицела — «отл.»; баллистика — «хор.»; правила маскировки — «хор.» Кто бы мог подумать, что все это — достижения очаровательной и веселой девушки двадцати пяти лет от роду…

В Одессу Людмила Павличенко приехала в четверг.

Предсказание «Потапыча» о Южном фронте как-то совершенно не вязалось со здешней обстановкой. Стоял жаркий, погожий июньский день с ярким солнцем, с безоблачным небом, с голубой линией морского горизонта вдали. На перроне гомонила беззаботная толпа отдыхающих. Курортный сезон 1941 года только начинался. Они строили разнообразные планы: то ли жить в Новой Дофиновке у самого моря, то ли ехать на лечебные грязи к Куяльницкому лиману, то ли остаться в городе и смотреть гастрольные спектакли московского Театра оперетты.

С вокзала Люда отправилась прямо в Государственную научную библиотеку, которая располагалась на улице Пастера, дом 13. Это было красивое белое здание с двумя верхними этажами и одним нижним, цокольным. Парадный вход украшали две колонны и портик. Внутри научной библиотеки царили тишина и прохлада. Интерьеры ее отличались некоторой роскошью: натертые до блеска паркетные полы, холлы, украшенные барельефами знаменитых ученых и писателей, массивные шкафы из полированного дерева, уставленные толстыми фолиантами, переплетенными в кожу.

Киевская студентка представилась директору библиотеки, даме лет пятидесяти, неулыбчивой, строгой, одетой в однотонную блузку. Она прочитала практикантке небольшую вводную лекцию. Оказалось, что библиотека основана очень давно, в 1827 году, по распоряжению императора Николая Первого, что ныне в ней хранится около двух миллионов книг, в том числе примерно пятьдесят тысяч древних рукописей, манускриптов и редких изданий на многих языках мира. Это богатство сторожат 53 сотрудника, в основном — женщины. Работает библиотека с 9 часов утра до 19 часов вечера, однако практиканты заняты не полный рабочий день.

Само собой разумеется, библиотека своего общежития не имела. Зато существовала договоренность с дирекцией судоремонтного завода имени А. Марти о предоставлении сотрудникам и практикантам библиотеки в их доме трех комнат с десятью спальными местами. Вручая Людмиле направление в общежитие, директриса выразила уверенность, что студентка Киевского университета будет вести себя там благонравно, скромно и сдержанно, на работу станет являться одетой прилично, то есть в блузке или платье без большого выката на груди и не с голыми руками, а также сосредоточится не на пляжном отдыхе в Одессе, а на сборе материалов для своей дипломной работы о Богдане Хмельницком.

Пожилые дамы всегда относились к Людмиле предвзято. Почему-то они сразу подозревали ее в аморальном поведении. Причина того, вероятно, крылась в ее незаурядной внешности. Иногда Павличенко даже казалось, что красота — это проклятие. Никто не ждет от нее здравых мыслей и суждений, серьезных поступков, обширных познаний. Некоторым людям достаточно взглянуть на нее — и пожалуйста, характеристика готова. Но как же сильно они ошибаются!..

Впрочем, в Государственной научной библиотеке трудились не только старые грымзы, высохшие от чтения ветхих свитков и пожелтевших столетних бумаг. Служили в этом почтенном заведении и вполне нормальные, жизнерадостные советские девушки. С таковой особой Людмила столкнулась в дверях отдела редких книг и рукописей, куда ее определила на работу директриса. Девушку звали Софья Чопак, и она сразу догадалась, что перед ней та самая студентка исторического факультета из столичного города Киева, о приезде которой их известили в начале месяца.