Николай Коняев - Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства

— Но Маруся все мне рассказала, как только Серега привез ее к нам! Выпьем, Александр Степанович, за наших русских женщин! За любовь, которая яд, и за яд, который превращается в любовь!

И тем не менее хлопоты и заботы о Русской освободительной армии заставили Власова оторваться от фронтовой подруги.

В середине августа он отправился к эсэсовской вдове.

Хотя, может быть, его увезли к Хейди насильно.

Обратите внимание, как по-прибалтийски благопристойно сформулировал Сергей Фрелих эту пикантную ситуацию:

«Во имя безопасности Власова и с целью подсказать ему другие мысли, мы предложили ему посещение Руполдинга, а точнее, здравницы для солдат СС поблизости Таубензее».

Главное, что ни слова неправды тут нет — появление Марии Вороновой и впрямь, вероятно, могло угрожать — она просто споила бы его! — безопасности генерала, не говоря уже о деле освобождения народов России.

Приехали в Мюнхен, переночевали и на поезде поехали в Руполдинг, а там уже ждала машина, посланная Хейди Биленберг за ее любимым «генералом Власоффым».

Горный курорт с его ярко окрашенными домиками потряс Андрея Андреевича. По простоте души Власов предположил, что это дачи богачей и у него тоже когда-нибудь будет такой домик. Но ему объяснили, что в домиках — вот оно, истинное торжество национал-социализма! — живут теперь простые немецкие рабочие. Власов не поверил и потребовал, чтобы его завели в один из домиков.

«Любезная хозяйка, которой мы объяснили причину нашего визита, охотно показала нам все: весь дом, комнаты, кухню, кладовую, скотный двор со свиньей и курами. Власов открывал шкафы и ощупывал кровати».

— Вы, немцы, дважды победили меня, — сказал он, наконец. — Один раз на Волхове и второй раз здесь, в сердце Германии.

Сергей Фрелих вспоминает, что эсэсовская вдова Адельхейд (Хейди) Биленберг, руководившая курортом, была весьма интересной особой. Ей было лет тридцать пять. Начитанная, общительная, она охотно играла на гитаре и пела.

«Мы сидели в ее комнате на мягких креслах у круглого стола и пили чай. Казалось, что Власов был под сильным впечатлением от этой не обычной уютной атмосферы и вообще от личности хозяйки. Они ходили вместе гулять и с удовольствием беседовали. За это время Власов настолько освоил немецкий язык, что мог заставить себя понимать его, а госпожа Биленберг знала несколько фраз по-русски».

Мы не случайно выделили слова о языке.

После блужданий по Волховским болотам, а затем и в плену во Власове необыкновенно развилась способность к мимикрии. Он как-то мгновенно улавливал теперь самые слабые токи симпатий и предпочтений и тут же менялся в соответствии с ними, принимая обличие нравящегося его собеседнику (или собеседнице) политического и общественного ландшафта.

Протоиерей Александр Киселев приводит любопытную сцену.

Власов спросил у белогвардейского генерала А.А. Лампе о его отношении к РОА.

— Видите ли, Андрей Андреевич, — сказал Лампе, не симпатизировавший планам немецкого национал-социализма относительно России. — Мы с генералом Красновым — монархисты!

Ответ, способный обескуражить кого угодно, но только не Власова.

— Поезжайте в наше село, господа генералы, — дружелюбно загудел он. — Там вы найдете еще одного монархиста — моего отца. Он — кирасир, и его идеал — император Александр Третий.

И дело тут не только в быстроте реакции, не только в сообразительности и даже не в беспринципности и цинизме — отца у Власова давно уже не было в живых, — ав способности, как мы говорили, мгновенно улавливать самые слабые токи симпатий и предпочтений собеседников и меняться в соответствии с ними. Меняться, не задумываясь, даже и не сознавая, что ты меняешься.

Вероятно, эта способность, помимо прочих достоинств, и способствовала Власову в преодолении языкового барьера с Хейди Биленберг.

— Вы, я смотрю, господин генерал, совсем уже освоили немецкий язык, — криво улыбаясь, сказал Власову его «домашний святой», Штрик-Штрикфельдт.

— Вильфрид Карлович, — ответил Власов, — для Руполдинга и моего немецкого хватает.

Какая-то горькая ирония ощущается в том, что, создавая свое детище — Комитет освобождения народов России и Русскую освободительную армию, Власов повторяет карьеру в Китае.

Попав в постель Хейди Биленберг, Власов устанавливает родственные отношения с высшим эсэсовским руководством (брат Хейди был ближайшим помощником Гиммлера).

Теперь и обретает наконец реальность его проект создания настоящей, а не пропагандной «Русской освободительной армии».

16 сентября 1944 года произошло невероятное.

В этот день Власов встретился с «черным Генрихом».

Сохранилась фотография: генерал Власов и рейхсфюрер Гиммлер.

Оба в очках. В профиле Гиммлера что-то лисье. Профиль Власова тяжелее, проще.

Д’Алькен подробно описал это свидание.

Гиммлер приветствовал Власова, и в его взгляде можно было прочесть изумление — генерал произвел на него впечатление своим ростом, достоинством и глубоким голосом.

— Господин генерал, — сказал рейхсфюрер, предложив Власову сесть. — Я должен честно признаться, что я глубоко сожалею, что эта встреча произошла только теперь. Но я уверен, что еще не поздно. Те решения, к которым мы должны здесь прийти, требуют известного времени для созревания. Я не принадлежу к числу людей, быстро выносящих свои суждения, но, если я принимаю какое-нибудь решение, я остаюсь при нем.

И как бы в подтверждение своих слов Гиммлер бросил взгляд на д’Алькена.

— Я знаю, — продолжал он, — что обо мне говорят, но это меня не беспокоит. Болтают что угодно; однако даже эти сплетни повышают мое значение, вызывают большее уважение. Поэтому яине собираюсь опровергать эти разговоры… Было сделано много ошибок, и я знаю все ошибки, которые касаются вас. Поэтому сегодня я хочу говорить с вами с бесстрашной откровенностью.

Единомыслия относительно «унтерменшей» к осени 1944 года не осталось ни в армии, ни в национал-социалистической партии, ни в организации СС.

И «главный эсэсовец Рейха», который еще недавно был буквально пропитан идеями об избранничестве немецкой расы, тоже дал слабину. Может быть, его поколебали в убеждениях пытки офицеров и генералов в гестапо, при которых он присутствовал?

Ведь это он сам заговорил об ошибках!

Д’Алькен вспоминал, что был поражен, с какой легкостью и умен нем Гиммлер обошел и сгладил пропасть, лежавшую между ним и Власовым.

— Не моя вина, что назначенная нами первая встреча была отложена! — сказал Гиммлер. — Вам известны причины, а также и вся ответственность, тяжелым бременем павшая на мои плечи. Я надеюсь, что вам все это знакомо и понятно!