Сергей Андрющенко - Начинали мы на Славутиче...

Н. Е. Чуваков дал Смирнову разрешение действовать, и в ночь на 1 марта дивизия начала форсирование Горыни. Не встречая сколько-нибудь серьезного сопротивления, части высадились на южном берегу реки и стали быстро продвигаться вперед. Утром, часов около десяти, Шелковенков сообщил мне: соединением захвачен плацдарм протяженностью шестнадцать километров. Я поздравил его и выразил надежду, что он сделает все для закрепления достигнутого успеха.

По распоряжению генерала Чувакова на плацдарм, захваченный 8-й дивизией, была срочно переброшена 12-я бригада 4-го гвардейского танкового корпуса. Немного позже под прикрытием темноты на участки, занятые 351-й и 226-й дивизиями, была перебазирована 13-я танковая бригада того же корпуса. Теперь-то противнику было трудно сбросить наши войска с плацдарма. Все попытки гитлеровцев добиться этого окончились неудачей. Лишь на участке одного из полков 226-й дивизии они немного потеснили наши подразделения и захватили мост через реку в районе Сосновки. Однако остальные участки войска корпуса удерживали прочно.

Учитывая, что две дивизии — 351-я и 226-я — заняли плацдарм до 18 километров по фронту и около шести в глубину, Чуваков, обсудив с работниками штаба сложившуюся обстановку, решил перенести направление главного удара с правого фланга, как это намечалось ранее, в район Мокра Воля, ближе к левому флангу.

— Так и будем докладывать командующему армией, — подытожил наш разговор Никита Емельянович. — Он приезжает завтра.

В памяти отчетливо запечатлелся тот холодный мглистый день 1 марта. Дождя не было, но промозглая погода держалась уже неделю. Сырость пропитывала воздух, густой туман лежал в узких уличках поселка Белотин, куда 24 февраля передислоцировался КП корпуса. Накануне нам позвонили из штаба 60-й армии и сказали, что генерал Черняховский выехал в части и намеревается вскоре быть в корпусе. Ждали мы его с понятным нетерпением. Приезд командарма обычно предвещал важные события.

И. Д. Черняховский приехал сразу же после обеда. Был он, как всегда, энергичен, подтянут, подвижен. Глаза генерала поблескивали задорно, но на усталом красивом лице его можно было заметить озабоченность.

Командарм подтвердил печальную весть, которая уже дошла до нас: при объезде войск командующий фронтом Николай Федорович Ватутин был тяжело ранен украинскими буржуазными националистами (15 апреля он скончался). Мы все знали Ватутина лично, неоднократно встречались с ним, и поэтому эта утрата была для каждого особенно тяжелой.

— С сегодняшнего дня, — сказал Черняховский, открывая совещание, — по приказу Ставки в командование войсками нашего фронта вступил Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков.

Просторная изба, которую мы занимали, была переполнена. Помимо оперативной группы, приехавшей с Черняховским, Чувакова, меня, Новикова, Макурина, Квашневского и начальника политотдела корпуса полковника Романова здесь находились оба командующих танковыми армиями генералы В. М. Баданов и П. С. Рыбалко со своими операторами, а также командир 1-й гвардейской артиллерийской дивизии генерал А. Н. Волчок.

Черняховский говорил негромко, размеренно, четко. Нам всегда нравилась его собранность и сдержанность. При постановке боевых задач он был подчеркнуто точен и предельно лаконичен. В напряженной тишине, стоявшей в комнате, отчетливо звучал его спокойный голос.

Нашему 23-му стрелковому предстояло, действуя на главном направлении совместно с частями 4-го гвардейского танкового корпуса, прорвать оборону противника и обеспечить ввод в сражение обеих танковых армий с рубежа Ляховцы, южная окраина Белогородки. Для усиления нам помимо 1-й гвардейской артиллерийской и 23-й зенитно-артиллерийской дивизий, уже бывших в нашем распоряжении, придавались 24-я гвардейская истребительно-противотанковая бригада и пять отдельных истребительно-противотанковых полков, а также два полка гвардейских минометов и три саперных батальона. Силы были, конечно, немалые, но и задача ставилась довольно сложная, особенно если учесть весеннюю распутицу и то количество боевой техники, которое предстояло пропустить по почти непроходимым дорогам. Естественно, что именно это и беспокоило всех в первую очередь.

— А как же будет обеспечиваться продвижение наших танковых колонн? — спросил генерал Баданов, едва командарм умолк.

Иван Данилович, развернув карту инженерного обеспечения операции, ответил:

— Двадцать третий корпус и инженерные части армии подготовят вам два маршрута. Первый — Плужное, Ляховцы. Второй — Белотин, Михнов.

— Маловато, — заметил с места генерал Рыбалко. — Хотя бы еще по одной дороге на армию.

— Понимаю ваше беспокойство, но… нам с имеющимися инженерными средствами дай бог справиться с двумя маршрутами. Кроме того, еще предстоит завершить постройку и восстановление двенадцати мостов грузоподъемностью от шестнадцати до шестидесяти тонн через Горынь…

— Мы решили добавить строительство еще четырех мостов, товарищ командующий, — подсказал армейский инженер. — Иначе танковые армии не пройдут.

— Вот видите! — воскликнул Черняховский. — Уже не двенадцать, а шестнадцать мостов. Представляете, какой это объем работ!

— Тогда возникает законный вопрос, — поднялся Рыбалко. — Как быть с авиационным прикрытием? Ведь танки, вытянувшиеся длинной кишкой, при выдвижении для ввода в сражение будут прекрасной мишенью для воздушного противника…

— Резонно, Павел Семенович, — отозвался командарм. — Если позволит погода, истребительно-авиационное прикрытие будет осуществляться по особому плану фронта, о чем вы, очевидно, частично знаете.

Большое внимание на совещании было уделено вопросам взаимодействия, особенно до рубежа ввода в сражение танковых армий. Черняховский в деталях разобрал все варианты возможных действий, тщательно согласовал по месту и времени боевые усилия соединений, порядок пропуска танков через боевые порядки пехоты, их артиллерийское и инженерное обеспечение.

После перерыва на картах была проведена военная игра на тему предстоящей операции. Н. Е. Чуваков доложил И. Д. Черняховскому, что, по его мнению, главный удар корпус должен наносить своим левым флангом, прорывать оборону противника смежными флангами 351-й и 226-й дивизий на участке Мокра Воля, Белогородка, но для этого он будет просить командарма сузить полосу наступления корпуса, которая в настоящее время достигает 50 километров.

— А как вы полагаете, где лучше всего наметить рубежи ввода в сражение танковых армий? — поинтересовался Черняховский.

Мы заранее думали над этим вопросом и пришли к единому мнению. Поэтому Чуваков уверенно ответил, что эти рубежи выгоднее определить для 4-й танковой армии — Вязовец, Погорельцы, а для 3-й — Окоп, Белогородка.