Сергей Андрющенко - Начинали мы на Славутиче...

С доводами комкора нельзя было не согласиться. Части получили приказ продолжать наступление.

1161-й полк 351-й дивизии, обходя Волочиск с северо-востока, чтобы нанести удар по противнику с тыла, на южной окраине города был внезапно контратакован пехотой и танками — во фланг и с фронта. Положение создалось трудное, об этом мне сообщил генерал-майор Е. В. Козик, позвонив на КП.

— Немцы имеют здесь более чем двойное превосходство в силах, — сказал он. — Много танков. А противостоят им только довольно поредевшая полковая артиллерия да несколько противотанковых ружей. Сами понимаете, слабовато!

— Ну и как, Емельян Васильевич, выдержите? — осторожно спросил я, прикидывая, чем можно помочь дивизии.

— Трудно, но выдержим. Так и передайте комкору. Там у меня во главе полка Банюк стоит!

Последние слова он произнес с нажимом. Подполковник Д. М. Банюк (о нем уже рассказывалось выше) был кадровым офицером, находившимся на фронте с первого дня войны. Дважды раненный, он уже в 1941 году за мужество и умелое руководство подчиненными был награжден орденом Красного Знамени, отличием в то время довольно редким. Кроме того, Банюк, будучи уроженцем здешних мест, хорошо знал город и прекрасно в нем ориентировался, что сейчас тоже имело немаловажное значение.

Правильно оценив сложившуюся обстановку, командир полка решил отразить контратаку гитлеровцев с места. Выгодный рубеж для этого был: группы домов, отделенных от окраины садами и огородами. На наиболее угрожаемый правый фланг Банюк поставил испытанный 3-й батальон. Опасные в противотанковом отношении направления, а таких было два, там, где проходили улицы, командир прикрыл минами внаброс и расположил здесь артиллерию, по две группы истребителей танков и петеэровцев, действия которых тесно увязывались с огнем и маневром артиллерии.

Все это позволило подразделениям во всеоружии встретить танки противника, представлявшие главную угрозу. Вскоре после начала боя пять из пятнадцати бронированных машин уже горели.

Отсеченная от танков вражеская пехота была прижата к земле минометным, пулеметным и автоматным огнем. Несколько раз она пыталась подняться и продвинуться вперед, но вынуждена была откатываться. Полк прочно держал занимаемый рубеж и в течение нескольких часов успешно отражал контратаки превосходящих сил врага.

Позже, обобщив опыт операции, в которой нам пришлось участвовать, мы на этом примере учили других офицеров искусству ведения боя в сложных условиях, когда противник имеет перевес в силах. Смелые и инициативные действия подполковника Д. М. Банюка были высоко оценены командованием. Генерал Н. Е. Чуваков сделал соответствующее представление, и вскоре командир 1161-го полка был награжден орденом Кутузова III степени.

Одновременно с Банюком получил орден Отечественной войны II степени командир комендантского взвода того же полка лейтенант А. В. Паршин, отличившийся в том же бою. В один из самых критических моментов боя под Волочиском группа немецких автоматчиков численностью до пятидесяти человек прорвалась к расположению штаба полка, где, естественно, находилось Знамя части. Паршин, собрав своих подчиненных — полтора десятка человек, а также связных от батальонов, ездовых, смело атаковал вражеских автоматчиков. 19 из них было убито, 5 взято в плен, остальные спаслись бегством. Угроза штабу полка и Знамени была ликвидирована.

После неудачных попыток 351-й дивизии овладеть Волочиском и Подволочиском с юга командир корпуса решил оставить там только прикрытие, а основные силы этого соединения вывести в район Молчанувки и уже ударом оттуда в направлении Мыслова захватить Волочиск. Но артиллерийские части из-за распутицы по-прежнему отставали. Поэтому 351-я стрелковая смогла продвинуться всего лишь на 2–3 километра и была остановлена.

Не имела успеха и 8-я дивизия. Правда, во второй половине дня 13 марта она потеснила противника и вышла на восточную окраину города Скалат — важного узла немецкой обороны, однако сразу же была контратакована крупными силами пехоты с 20 танками и задержана. В полках соединения, как и в 351-й дивизии, почти не было артиллерии. Поэтому в борьбе с танками там использовали все, что можно, в том числе и трофейные фаустпатроны. Большой склад этого оружия был захвачен на станции Богдановка. Туда сразу же выехала группа артснабженцев корпуса. Из частей были выделены красноармейцы, которых быстро обучили обращению с фаустпатронами, и буквально через три дня бойцы уже применили их в борьбе с танками противника. Особенно эффективно это было сделано в 310-м полку 8-й дивизии, которым командовал майор И. М. Леусенко. Полк действовал на окраине Скалата, и немцы бросили против него несколько десятков танков. Девять из них было подбито в первые часы боя, причем четыре — фаустпатронами.

Весь день 13 марта шел жаркий бой на подступах к городу. Однако добиться успеха мы так и не смогли. Надо быть самокритичным: в том, что войска корпуса в течение нескольких дней топтались вокруг Скалата и не могли овладеть им, были просчеты и командования, и штаба. Если бы мы повнимательнее разобрались в системе огня противника, приняли более решительные меры по подтягиванию отставшей артиллерии и подвозу боеприпасов, а также восстановили нарушенное взаимодействие с 4-й танковой армией, освобождение города было бы осуществлено значительно быстрее. Но об этом ниже.

Что же касается 226-й дивизии, то она продвинулась довольно далеко вперед и вышла на рубеж Писаревка, Печановцы, значительно оторвавшись от других частей корпуса. Учитывая сложность обстановки в полосе боевых действий соседа слева и необходимость его усиления, И. Д. Черняховский решил передать соединение В. Я. Петренко в подчинение 18-го гвардейского стрелкового корпуса. Вместо него в состав корпуса включалась 359-я стрелковая Ярцевская дивизия, находившаяся в тот момент на марше в районе Романувки. Командовал ею полковник Петр Павлович Косалапов. Вскоре мы познакомились. Среднего роста, широкоплечий, он оказался очень подвижным, любил хлесткое словцо и острую шутку. На круглом лице комдива весело поблескивали большие темные глаза. Косалапова очень ценили в дивизии.

Мягкий характер не мешал ему, однако, быть вдумчивым и очень волевым командиром.

Поздно вечером 13 марта я позвонил полковнику Петренко и сообщил ему о приказе командарма относительно его дивизии. Василий Яковлевич помолчал, потом тихо сказал:

— Ну, вот мы с тобой снова расстаемся, Сергей. Сведут ли нас опять фронтовые дороги?

Мне тоже стало грустно. Друг остается другом, а на фронте тем более. Но я решил не показывать огорчения и бодро сказал:

— Думаю, не будешь возражать, Василий, если мы в крайнем случае встретимся после войны.