Глеб Бобров - Я дрался в Новороссии![сборник]

- Хочу погасить кредит! - твердо заявил клерку.

Тот равнодушно принял сумму, надлежащим образом оформил бумаги, затем невинно поинтересовался, планирую ли я в дальнейшем пользоваться этими деньгами.

Я обещал начальнику сделать правильные выводы. Но его рядом не было, а на горизонте маячила необходимость приобретения одежды для детей - они ведь имеют удивительное свойство расти. Явственно просматривалась также необходимость покупки ряда бытовых излишеств.

В общем, возвращенная в Банк сумма была истрачена за неполных 5 месяцев, можно было бы протянуть и на дольше, но стремление вывезти детей на лето куда-то поближе к морю, не оставила кредитным деньгам ни копейки шанса.

Наступившая осень мощными дождевыми потоками по стеклу неумолимо смывала веру в завтрашний день.

***

Осознанно первый раз, если не ошибаюсь, ЭТО случилось, когда мне было около трех лет. Сама каждодневная поездка в детский сад была пыткой: я отчетливо понимал -- в течение целого дня предстоит находиться рядом со странными взрослыми и совершенно бессмысленными детьми, к числу которых принадлежал и сам. Весь день в детсаду -- набор однообразных действий, совокупностью своей представлявших касание ко взрослой жизни, имитация взаимоотношений с неизменным "однажды вы повзрослеете и все поймете". Стоя у громадного окна и провожая взглядом уходящих на свои рабочие места мать или отца, страстно желал одного: чтобы это ВСЕ прекратилось!

А потом внезапный вердикт врачей: пиелонефрит в запущенной форме. Почки стандартно раз, а порой и два раза в год отказывались работать и все оставшееся детство я провел я в больницах. Там все было более понятно. И имело смысл: процедуры, прогулки, первые робкие взгляды на девочек, общение с различными людьми.

А вот школа мне понравилась. До третьего класса. Потом начало раздражать все: уроки, домашние задания, одноклассники, учителя, друзья, знакомые. Весь окружающий мир приводил в бешенство, причем я отчетливо понимал, что сама система координат была неправильной. Она требовала однозначного и глобального ВМЕШАТЕЛЬСТВА.

И внезапно мы уехали. Вообще в другую точку земного шара.

До института я жил во вполне приемлемых условиях: учиться на новом месте мне нравилось, районная библиотека позволила прикоснуться к мыслям множества классиков и современников, окружающие хоть и считали меня своеобразным чудаком, в жизнь не вмешивались. Родителей, как мне кажется, вполне устраивало, что из школы не поступало на меня тревожных сигналов.

Что-то случилось на третьем курсе института. Если быть до конца откровенным, проблемой стал я сам. Учиться не хотелось категорически. А тут еще выяснилось, что дома, в связи с трудностями отечественной экономики, которую постсовковые нувориши загнали в хвост, гриву, а также в комплексе и по частям, родители перебивались с макарон на макароны с яйцом. Ситуация требовала категорических перемен. Но я четко понимал, что несложившийся студент нахрен никому из работодателей не нужен. Мне НУЖНА была работа!

-- Слушай, у нас открыта вакансия курьера!

Я сижу в кафе. За столиком напротив -- знакомый, нашедший себя в волнах рекламного бизнеса. Рассказывает, что в его конторе работают приличные люди, а ежедневная текучка просто выматывает.

На следующий день я приступаю к своим обязанностям.

В течение последующих 20 лет система координат "починки" не требовала. Жизнь имела смысл до 2013 года. Пока с требованием погасить истраченные повторно деньги не позвонили из Банка. Он и стал для меня сосредоточением зла.

Банк звонил еще несколько раз. Я уверял, что все под контролем. Я врал. И уверен, что об этом догадывались на другом конце провода. Что-то должно было произойти. Звонки Банка нужно было ПРЕКРАТИТЬ!

***

Что там произошло на киевском майдане, мне не совсем было понятно. Надвинувшаяся на наш город парой месяцев позже навала перемен странным образом особо не беспокоила. Ибо к тому времени уже чувствовал: вмешательство в ткань реальности состоялось.

Первый тревожный холодок закрался за шиворот, когда самолет украинской армии расстрелял здание облгосадминистрации. К тому времени в сети "гуляли" десятки "роликов", на которых демонстрировались целые составы военной техники, движущиеся к Донецку и Луганску. Воинствующие идиоты обещали приложить максимум усилий для подавления сепаратисткой заразы, свистопляска в Сети доводила до приступов паники.

Референдум 11 мая "перегрузил" всю прошлую жизнь. Я с облегчением "сбрасывал" телефонные вызовы Банка, но произошедшие перемены были настолько глобальными, что не поддавались никаким логическим объяснениям.

Скажем, никак не мог осознать, что произошло со вчерашними друзьями и знакомыми, одним росчерком курсора записавших в террористы нехилую кучу людей. Сеть полнилась рассказами очевидцев и пострадавших, имевших неосторожность "познакомиться" с методами "освободителей".

В июле произошел перелом.

Дети к тому времени уже просто изнывали от скуки. Минометные обстрелы Луганска внесли коррективы в их повседневную жизнь и некогда обычные прогулки прекратились. В какой-то момент жена не выдержала и вместе с ними вышла погулять на улицу. Десятью минутами позже я пришел к ним.

Грохот миномета напоминает, например, разрыв громадного воздушного шарика -- резко, гулко, необратимо. Прилетевшая мина неассоциативна. Она просто рвет асфальт, клумбу, землю, а осколками выносит стекла, мнет металл, рубит дерево. Первый взрыв -- и мы бросились к ближайшим домам, к тому времени именно пробежка до любого подъезда казалась панацеей. За спиной грохнул второй "прилет", спустя три секунды -- третий.

На следующий день я вывез их к теще, за 50 километров от города. Жена отчаянно сопротивлялась, но я "купил" ее посулами, что мне необходимо три-четыре дня для улаживания личных дел. Дескать, даже с работы нельзя уйти просто так. Не думаю, что она мне не поверила, потому что к тому времени и с работы люди уходили без предупреждения, и из города уезжали в одночасье. Вокзалы были заполнены беженцами. Проезд по центру города -- на свой страх и риск.

Я задержался не три дня. И даже не на четыре.

***

Подвал внушает ощущение спокойствия, безопасности. Даже звуки прилета мин сюда доносятся глухо, вот только вибрируют деревянные доски, которые прибиты к подвальным окнам разве что для приличия. Мы, живущие здесь большую часть суток, уже прекрасно понимаем -- осколки или даже взрывная волна вырвет наши "самопальные" оконные укрытия в секунду. Поэтому в "горячие" часы возле окон стараемся не находиться. Нас, постоянно живущих в убежище, -- человек пятнадцать. Еще человек десять -- приходящие, то есть такие, которым наплевать на все, поэтому ночуют они дома, и в подвал спускаются только когда уж очень "припечет".