Георгий Николов - Зной прошлого

Глубокой ночью отряд был вынужден остановиться — с крутого обрыва сорвался Иван Петков из боевого охранения. К счастью, товарищам удалось поднять его на тропу, но из-за полученных многочисленных ушибов Иван не мог передвигаться самостоятельно, и товарищам пришлось нести его на руках. Затем отряд вновь двинулся на восток, к горному массиву Голиша-Планина.

Утром следующего дня отряд находился на горе Стара-Голица, у подножия которой раскинулось село Голица.

— Товарищи, — восторженно произнес Зарко, — смотрите, село!

Взгляды всех партизан устремились в долину. И командиры, и бойцы молча, с затаенной грустью смотрели на встретившееся им на пути село, забыв на мгновение о бдительности и осторожности. Сколько дней и ночей пришлось провести им в глухих чащобах! Лишь ночами; чтобы встретиться с ятаками или выполнить другое задание, пробирались они в населенные пункты. Все соскучились по близким, по родному дому и поэтому с таким волнением наблюдали сейчас за мирным пробуждением села. Наконец кто-то заметил, что в просторном школьном дворе дымят полевые кухни, а сам двор забит солдатами и жандармами.

— Взводам замаскироваться! — раздался голос командира. — Штаб ко мне!

И вот снова обсуждается дальнейший маршрут. Когда отряд находился еще в западных районах, было принято решение двигаться к селам Обзор или Солник для соединения с варненскими партизанами. Но сейчас командира беспокоило больше всего то, что люди истощены до крайности. У них почти не было сил двигаться, а ведь в любой момент мог вспыхнуть бой с врагом. В отряде имелись раненые, в тяжелом состоянии находился и Иван Петков. Товарищи несли его на руках, так как он поминутно терял сознание. Крайне усталым выглядел и сам командир отряда. С каждым днем он становился все более озабоченным и молчаливым. Чувство ответственности за жизнь товарищей не давало ему покоя. Каждую неудачу Николай Лысков воспринимал как собственный промах, в случае гибели боевых товарищей, неизбежной в условиях ожесточенных схваток с врагом, видел свою личную вину и мучительно переживал. Все более резкими и критично настроенными становились Сидер и Семето. Каждый из них был в чем-то по-своему прав, каждый искренне стремился найти выход из того трудного положения, в котором оказался отряд. Штабу предстояло решить, продолжать ли тяжелый поход, в котором партизан на каждом шагу подстерегали вражеские засады, или дать людям немного отдохнуть и подкрепить свои силы. Верх взяло мнение повернуть, уже во второй раз за последнее время, к Симовой кошаре, остановиться там на отдых и попробовать раздобыть продукты, чтобы досыта накормить людей. На разведку еще днем отправились командир и политкомиссар, а после их возвращения, с наступлением ночи, в путь выступил весь отряд…

Быстро стихли разговоры. Усталость свалила людей. Все свободные партизаны уснули в кошаре. Бодрствовали только часовые, группа, отправляющаяся за водой, и те, кто разделывал купленных у молодого пастуха овец. Пастух этот замещал бая Симо, арестованного месяц назад.

— Люди отдыхали повзводно, — вспоминал давние события Венко. — В любой момент при необходимости можно было в считанные секунды поднять отряд по тревоге.

— Лысков, после того как проверил выставленные посты, вернулся в кошару и прилег возле бойцов нашего взвода, — дополнила Радка. — Он буквально валился с ног, но заснуть так и не смог. Что-то беспокоило его, возможно, то, что оставаться днем в Симовой кошаре слишком опасно.

— Мы постоянно были готовы к схватке с врагом, — заговорил Тантын. — Как боевая единица отряд был хорошо сколочен — каждый взвод и каждый партизан знал, кому какое место надлежит занять по тревоге. Никакая неожиданность не могла застать нас врасплох.

— Беда пришла оттуда, откуда ее никто не ждал, — вздохнул Узунов.

— Да, к сожалению, так и случилось, — согласилась Марга.

— Страхил сообщил Лыскову, — продолжил Узунов, — что жандармы обнаружили нас.

— Мне кажется, это был не Страхил, а кто-то другой, — вмешалась Радка. — Командиру сообщили, что со стороны леса слышны голоса и шум шагов.

— Каждый запомнил тогда то, что он сам слышал, — вздохнул Наню. — Допущенная ошибка дорого нам обошлась. Не знаю, что такое сообщили Лыскову, но он открыл стрельбу из ручного пулемета и бросил гранату…

— Гранату бросил Асен, — уточнил Узунов. — Лысков только дал очередь из пулемета. Отряд тут же был поднят по тревоге, и мы заняли круговую оборону.

— Много времени прошло с тех пор, — сказал Страхил, — но я все помню. Именно я доложил тогда командиру, что к кошаре со стороны леса приближается группа людей. Лысков громко произнес пароль и, не получив ответа, дал очередь из автомата. В тот же момент Асен бросил гранату. Оба, конечно, поторопились, но это мы уже сейчас понимаем, а тогда… В тот момент совсем не просто было решить, что делать. Я, к примеру, тоже был убежден, что нас обнаружили жандармы, и потому поспешил доложить обо всем командиру.

Выстрелы и взрыв гранаты раскрыли месторасположение отряда. Необходимо было срочно покинуть район Симовой кошары, так как находившиеся неподалеку войска и жандармерия наверняка бы предприняли на рассвете попытку окружить партизан. Вскоре стало ясно, что стрельба, к сожалению, велась по своим — по возвращавшимся к лагерю водоносам. Предпринимались попытки отыскать их. Во время тревоги контуженый Иван Петков исчез из лагеря в неизвестном направлении. Лысков чрезвычайно болезненно воспринял это сообщение. Считая себя виноватым в событиях той ночи, он попросил освободить его от командования отрядом. Лишь товарищеская поддержка политкомиссара помогла ему взять себя в руки. Время не ждало: необходимо было предпринимать срочные меры. Решено было занять удобную позицию на склоне оврага неподалеку от Симовой кошары. Предстоял тяжелый, двенадцатичасовой бой, который начнется на рассвете, а закончится поздно вечером…

Ушел в прошлое этот день — 19 июня 1944 года. И когда очень скоро партизаны отряда «Народный кулак» соединятся с варненскими партизанами и боль понесенных утрат будет еще слишком велика, наступит день переоценки событий. Одни скажут: «Виновен Лысков, он слишком поспешно поднял стрельбу». Другие не согласятся: «А почему водоносы подошли к лагерю не с той стороны, где их ждали?» Третьи будут утверждать: «Виновен политкомиссар. Это по его настоянию было потеряно так много времени на поиски водоносов и Ивана Петкова, вместо того чтобы сразу покинуть опасный район». Четвертые станут обвинять высланных вперед дозорных под командованием Транспорты за то, что они не дождались отряд в местности Могилы, и потребуют сурового наказания для «недисциплинированных».