Владимир Першанин - Танкист-штрафник [с иллюстрациями]

До них было метров семьдесят, они бежали к нашей рощице, единственному укрытию поблизости. У фрицев имелись пистолеты и автомат. Они держали оружие в руках. Менее пострадавшие, чем мы, они бы нас перебили. Если бы не «тридцатьчетверка» Таранца. Пулеметы его танка свалили двоих немецких танкистов, и мы видели, как пули пробивают тела насквозь, вырывая клочья из курток. Один пополз прочь, а четвертый бежал прямо на нас. В черном комбинезоне, светловолосый, коротко стриженный, он дал по нам очередь из автомата. Меня ударило по правой руке. Немец свернул в сторону, продолжая стрелять, почти не целясь.

Я вытащил из кармана «ТТ», с трудом передернул ствол. Федотыч выпускал пулю за пулей из своего старого «нагана». Открыл огонь и я.

Мы попадали в цель, но немецкий танкист, словно заговоренный, продолжал бежать, огибая нас. Свалился шагах в десяти. Затвор моего «ТТ», лязгнув, встал в заднее положение. Я расстрелял всю обойму. Четвертый немец, скользя ужом в густой траве, исчез в кустарнике. Федотыч запоздало выпустил две последние пули из «нагана», а я почувствовал, что правая рука немеет.

Нам досталось всем. В основном осколков. Но получили и несколько пуль из автомата. Мне пробило в двух местах мякоть правой руки. Лене Кибалке угодило в бок. Раны не были слишком опасные, но крови вытекло много. Нас кое-как перевязали, по приказу комбата выделили мотоцикл и отправили в медсанбат.

В медсанбате мы узнали, что через три дня нашу обескровленную бригаду отвели в тыл. Позже, сразу в один день, пятого августа 1943 года, были освобождены Орел и Белгород. Вечером в медсанбате мы услышали по радио, что в Москве был произведен первый в истории Отечественной войны артиллерийский салют в честь освобождения Орла и Белгорода. Юрий Левитан перечислял названия фронтов: Брянский, Западный, Центральный, Степной, Воронежский. В честь праздника нас накормили хорошим ужином и налили по сто граммов водки. Конечно, ста граммов не хватило, нашли где-то еще и выпили как следует.

Те, кто помоложе и воевавшие недавно, жалели, что не дошли до Орла. Ходили слухи, что всем, кто принимал участие в штурме, обещаны награды, повышение в звании. Я был не против медали или ордена, но никакого сожаления, что не дошел до Орла, не испытывал. На войне у каждого своя судьба. Мне повезло в очередной раз. Я отделался ранениями, успев выпрыгнуть из подбитого, четвертого по счету, танка. Остался бы я жив, отвоевав еще день или два, неизвестно. Так что пусть лучше будет, как есть.

Нам приносили газеты с торжественными статьями, приказами о награждениях. В здании школы, где лежали, были расклеены листовки. Большими буквами извещалось: ОРЕЛ, БЕЛГОРОД — НАШИ! Я дословно запомнил слова: «Наши подразделения после короткого и решительного штурма вошли в город Орел». Наверное, в то время так и надо было писать. Не говорить же, что восемьдесят километров мы прошли за 24 дня, а штурм города хоть и был решительный, но отнюдь не такой короткий. Жертвы при штурме были большие. Фактически освобождение Орла и Белгорода означало провал немецкой операции «Цитадель», на которую немецкое командование возлагало большие надежды. Поэтому и бои в период Курской битвы были одними из самых ожесточенных.

Ни в одном сражении войны немцы не задействовали раньше столько новой техники. Танки «тигр» и «пантера», мощная самоходка «фердинанд», новые противотанковые пушки калибра 88 миллиметров. Кроме подкалиберных снарядов в Курской битве активно использовались кумулятивные (бронепрожигающие) снаряды, а также бронебойные снаряды с так называемым донным взрывателем. Болванки, проламывая броню наших танков, взрывались внутри машин. Поначалу мы не могли понять, почему порой после попадания наши танки сразу взрывались от детонации. Небольшое количество взрывчатки в этих снарядах вызывало взрыв боезапаса. И все же мы выиграли эту битву, и наступление после взятия Орла, Белгорода и ряда других городов продолжалось непрерывно.

Федотыча выписали уже через неделю. Мы с Леней Кибалкой получили более серьезные ранения, хотя их отнесли к разряду «легких». Кости не перебиты, внутренности целые — значит, по медицинским понятиям, рана легкая. Остатки нашей бригады стояли неподалеку. За те три недели, что мы с Леней пробыли в санбате, к нам дважды приезжал Антон Таранец, ребята из роты.

Во второй приезд Таранец был уже в капитанских погонах. Кроме ордена Красной Звезды на гимнастерке сверкал позолотой новенький орден Отечественной войны. Награда за Орел. Антон временно исполнял обязанности командира второго батальона. Обещал забрать мой экипаж к себе. Сказал, что представил к ордену меня и Федотыча. На Леню Кибалку вроде есть приказ о награждении медалью «За боевые заслуги». Насчет меня и механика-водителя Ивана Федотовича Иванова пока не слышно.

Выздоравливающих переселили в палатки. Мы лежали вместе с Леней. В один из дней приехал замполит бригады, еще кто-то из начальства. Вручали награды прямо в санбате. Леня свою медаль сразу повесил на больничный халат. Замполит, получивший полковника и второй орден Красного Знамени, пожал мне руку и сказал, что я тоже представлен к ордену, с чем он меня поздравляет.

— Спасибо, товарищ полковник, — не совсем по уставу ответил я. — Уже слышал.

— Заслужил!

— Кто заслужил, те получили. Ладно, чего там.

Замполит был неплохой мужик, из сельского райкома партии. Война вознесла его до звания полковника, он руководил работой с личным составом большого подразделения и, говорят, планировался на выдвижение в корпус. При этом, в отличие от многих, он оставался по-деревенски непосредственным, когда разговаривал с людьми. Полковник отозвал меня покурить и с досадой объяснил, что со мной дали маху. После освобождения Орла наградные листы посыпались пачками. Ордена, которые утверждались в штабе армии или фронта, сильно подсократили. Давали в первую очередь тем, кто участвовал в освобождении Орла.

— Я ведь не участвовал…

Полковник не был таким уж простым и с досадой оборвал меня:

— Не ерепенься. Обидели его! Всех не наградишь. Просто надо было тебя на медаль представить. Решили бы на месте, а с орденом попозже. Кроме того, у тебя дружок хороший имеется. Начальник разведки Бутов. Ты к нему отказался в свое время перейти, вот он и вспоминает тебя каждый раз.

В общем, с замполитом мы попрощались тепло. В тот вечер я обмывал чужие медали и ордена, а через пару дней встретил Бутова. Он получил майорскую звезду на погоны и легкое ранение, но в санбате не лечился. Приезжал иногда на осмотр к врачу. Герой! Ранен, однако из строя не выбыл. Это я уже со злости говорю. Так и другие легкораненые командиры поступали, чтобы остаться в своей части. Я бы тоже вернулся пораньше. Но рука воспалилась, недели полторы не спадала опухоль. Резали, чистили, выдавливали всякую гадость. По крайней мере, повезло, что не прицепилась гангрена, а еще того хуже — столбняк. Прививки от столбняка всем делали сразу по прибытии. Лето, жара, белье и одежда потная, грязная. Особенно портянки. При мне двое ребят с ранениями в ноги подхватили столбняк. Когда их гнуть и корежить стало, врачи унесли зараженных в изолятор, чтобы мы их агонию не видели. Там бедолаги к ночи и померли.