Дмитрий Быков - Живой

— Бог…

Никакого ответа.

— Эй, ты, Бог!

Бог опять не соизволил отозваться.

— Молчишь, блядь?! А тогда хули ты до нас доебался?!

Не поднимаясь, нашарил пустую бутылку, запустил ею в фонарь. Тот истошно заморгал, будто передавал морзянкой. Ну так передай ему, туда, наверх, что он гнида, вот и все. Лампочка ярко вспыхнула в последний раз, прежде чем погаснуть. Начфин распался на куски, из брюха его вывалились петли кишок и, раскачиваясь, повисли на фонаре. Кишки были красивые, блестящие. Ну все, пиздец. Куда теперь? Кому я на хрен нужен? Где меня ждут?

Потом он подумал, что есть место, где его ждут почти наверняка и где он должен побывать. Испугался, аж холодный пот прошиб — вдруг потерял бумажки с адресами? Нет, они все были на месте, там же, где письмо. Он нашел среди них нужный адрес. Странно, что он не додумался до этого раньше.

Хотя Морозовой и казалось, что следователи и милиционеры ничего не делают и делать не умеют, они тем не менее довольно скоро снова позвали ее. Позвали, чтобы предъявить фотографии разных солдат, среди которых она должна была опознать или не опознать того, хромого. Им очень хотелось, это было видно, чтоб она кого-нибудь признала. Самой ей было все равно. Она опять вспомнила начфина. Начфин устроил ее на хорошую работу, швеей в частный пошивочный цех, а ведь офицерские жены почти все без работы сидят. Взял за это с нее деньги, но устроил. У нее не было обиды на начфина за эти деньги. Другой мог бы деньги взять, а на работу не устроить, или же мог потребовать, чтоб она с ним спала. Начфин ничего такого не требовал, его интересовали только деньги. Нет, не жалко денег, то есть, может, и жалко, но она знала, что за все в этой жизни платят, и привыкла к этому. Она зарабатывала сдельно, неплохо зарабатывала. Жаль, что ей не встретился такой человек, как начфин, которому можно было заплатить деньги за то, чтобы муж не попал на войну, а служил где-нибудь в тихом и спокойном месте, коли уж ему приспичило служить. Если б ей кто-нибудь сказал, что в таком случае на войну попал бы чей-нибудь другой муж, не ее, и погиб там вместо ее мужа, а потому желание ее уберечь своего мужа нехорошо и нечестно с общечеловеческой точки зрения, — она рассмеялась бы этому умнику прямо в лицо. А еще начфин как-то помог достать хорошую мужскую импортную куртку, очень недорого…

— Вот этот, — сказала она, ткнув пальцем в фотографию Сергея Кириллова.

… потом, правда, оказалось, что куртки эти были из гуманитарной помощи, их полагалось выдавать бесплатно. Но не все ли равно? Теперь-то?

Было еще очень рано. Кир не больно-то надеялся, что в такую рань кто-то согласится везти его туда, где его ждут, и не вставал, когда проезжали редкие еще машины. Но одна из них — облезлая «шестерка» — сама остановилась против него. Из «шестерки» вылез здоровенный — косая сажень в плечах — молодой мужик, по виду ровесник Кира. Он выглядел чудно. А, да это ж ряса. Парень в рясе открыл заднюю дверцу. Оттуда стала тяжело вылезать женщина, она была беременная, с огромным уже животом. Батюшка помогал ей, осторожно держал под руки. Женщина была вроде молодая — девчонка, — а одета как старуха, в очках, на голове у нее был повязан платочек. Батюшка под ручку повел ее куда-то за угол дома. Ну, дают. Кир оглянулся на них. Парень в рясе за угол не пошел, стоял-караулил, пока она там свои дела сделает.

Женщина вышла, оправляя платье. Батюшка помог ей забраться в машину, но сам не сел, а подошел к Киру.

— Не знаете, как в Марьино проехать? — спросил батюшка. Голос у него был высокий, почти как женский. Это совсем не вязалось с его широченными плечищами.

— Не знаю, — ответил Кир.

— А эта улица как называется?

— Я не местный. — Кир задрал штанину и стал пристегивать ногу. — Скоро метро откроется, там спросишь.

— А вам не к метро? — Батюшка смотрел не в лицо, а на ногу Кира. — Если хотите, подвезу.

Кир встал, опираясь на костыль, и пошел к машине. Батюшка сел за руль, а Кир с ним рядом. Перегнувшись через Кира, батюшка захлопнул дверь, и они поехали. Кир смотрел в окно. Ему слегка хотелось, чтоб они еще раз проехали через те места, где вчера гуляли с Игорем и Никичем, — Кремль и все такое. Но ехали совсем другой дорогой. Мелькали высокие дома, похожие друг на друга. И это — Москва? Ну, не Кораблин, конечно, но на Рязань смахивает. Повсюду натыканы были строительные краны, и человечки в цветных касках, несмотря на рань, уже ползали в пустых глазницах бетонных коробок.

Москва пухла на глазах, вбирая в себя всех, кому не сидится на месте, — русских, чехов, китайцев, всяких.

Киру в ней места не было, теперь он это понимал отчетливо. Ну и насрать.

Батюшка извлек из бардачка затрепанную на сгибах карту Москвы. То и дело притормаживая, озабоченно сверялся с ней. Музыки у батюшки в машине не было, они ехали в тишине. Было слышно, как на заднем сиденье ровно дышит матушка — она заснула, но и во сне руками поддерживала свой огромный живот. Батюшка наконец сообразил, как ему следует ехать, и повеселел: спросил Кира, откуда он родом. Киру базарить с ним совсем не хотелось, но он ответил. Коротко ответил. Надо было сделать вид, что сплю. Глаза закрою — отвяжется. Но батюшка не отвязывался.

— А мы из-под Нижнего. Тут родственники жены живут — везу вот ее… А ты в Чечне воевал, да?

— Ну, воевал…

— Долго?

— В срочную год и после столько же.

— Так ты что — добровольно остался?

— А что? — с вызовом спросил Кир.

— Ничего… У нас в соборе тоже батюшка один упросил владыку благословить его поехать туда…

Никак было не заставить его заткнуться. А может, он-то мне и поможет, если добренький такой? Разве по-ихнему, по-христиански, можно отказать убогому человеку? Поможет… за бабки-то…

— Слушай, — сказал Кир, открыв наконец глаза. — Ты меня не выручишь, брат? Мне тут к друзьям надо съездить. Я заплачу, сколько надо.

Батюшка обернулся к жене, позвал (ради такого дела не пожалел разбудить, козел):

— Мать, ты слышишь? Может, заработаем на пеленки?

— Даже не знаю, — сонным голосом проговорила матушка, — целую ночь ехали…

— Ну, сначала-то, конечно, я тебя отвезу.

Матушка пожала плечами и снова закрыла глаза. Кир тоже зажмурился и успешно изображал спящего, никак не реагируя на приставания болтливого попа. «Шестерка» заехала в какой-то двор, как две капли воды похожий на Славкин. Батюшка, матушка и ихние чемоданы отправились к матушкиной родне, а Кир сидел в машине и лениво думал, угнать ее или не стоит. Скоро батюшка спустился, и они опять поехали. После того как Кир целые сутки ходил, стерев культю в кровь, ему приятно было просто ехать в машине и ни о чем не думать. Вообще ни о чем. Просто отдыхать.