Сергей Михеенков - Русский диверсант

— Есть. Младшая.

— Где она?

— В Горьком. С родителями живет. В госпитале сейчас работает.

— У меня тоже сестра есть. И тоже младшая. Ее десять дней назад немцы угнали в Германию. Я себе поклялся, что домой без сестры не вернусь. Мать не переживет. Отец пропал. Или в плену, или погиб. Сестру немцы угнали… Я должен ее разыскать. Я теперь в семье за отца.

Особист слушал Иванка, молча делал в блокноте какие-то пометки.

— Вот проверим, и, если у тебя все чисто, то одно из двух: либо отправим домой, либо зачислим в штат, — сказал он.

— Винтовку вернете? Винтовка моя где? Вы ее на трофейный склад не сдавайте. Она мне пригодится. В разведку с ней буду ходить.

— Ну, что ж, Иван Иваныч, тогда давай поговорим о твоей винтовке. Вот откуда у тебя немецкая винтовка? И… — Особист заглянул в блокнот. — …сорок семь патронов?

— Я же воевал. В бою взял. Когда солдат воюет, у него всегда трофеи должны быть. Чем лучше воюет, тем больше трофеев. Так?

— Ну, брат, не совсем так, — засмеялся лейтенант Гридякин.

— Конечно, так. А как же иначе? У меня вначале ружье было. А потом, после одного боя, я винтовкой разжился. Курсант на дороге ганса шлепнул, так я его и раскулачил. Наши все так оружием разживались.

— А Курсант… Кто это такой?

— Командир наш. Он к нам в деревню осенью прошлого года пришел. К нам в Прудки на зиму много зятьков прибилось. Пришел и он. У тетки Пелагеи жил. Потом в лес ушел. Зятьков с собой увел. С самолета приказ скинули: всем бойцам Красной Армии, кто оказался на оккупированной врагом территории, всем патриотам начать партизанскую войну. Вот мы и начали.

— Что ж, листовка такая действительно была разбросана над занятыми противником районами. — Лейтенант Гридякин усмехнулся. Иванок ему нравился. Хотелось ему поверить. Но проверка есть проверка. К тому же в последнее время немецкая разведка часто использовала подростков. Засылала их через линию фронта. Идет такой Гаврош по дороге. Голодный, в тряпье. Какой патруль его остановит? Любой солдат, увидев его, подумает о своем сыне или младшем брате. Походит он по селу, покрутится возле постов. А вечером, когда патрульные сменятся, — назад. Через пару часов несколько артиллерийских снарядов прилетают с той стороны. Или пара пикировщиков. Штаб — в щепки. Госпиталь — в щепки. Автобат — в щепки. Склад ГСМ — сплошной пожар до неба.

— А кто такие зятьки?

— А будто вы не знаете? Окруженцы. Податься-то им некуда. На всех дорогах — немцы да полицаи. Вот и оставались на житье у наших баб.

— Когда Курсант пришел в деревню?

— Да где-то в конце октября. Ну, может, в начале ноября. Снег только выпал. Немцы нашу местность заняли. Правда, в нашей деревне их не было.

— И он, как ты говоришь, возглавил партизанский отряд?

— Да. Я ж вам говорил про листовку-приказ. Когда над нашей деревней самолет те листовки разбросал, зятьки сразу все собрались. Что делать? А тут полицаи начали нас со свету сживать. Деревню данью обложили. Зятьков всех заставили зарегистрироваться в управе в Андреенках. Курсант регистрироваться не пошел. Кое-кого арестовали, увели в управу. Ну, и началось… Сам атаман Щербаков прибыл со своей сотней. А мы их тоже встретили. Вот где война была! Курсант из своей винтовки шестерых застрелил! А потом мы их в деревне окружили. Вот где бойня была! Топорами рубили. Правду говорю! За все отомстили. А потом они нашу деревню сожгли. Шуру и ребят всех в Германию угнали. Вот за это я и хочу им отомстить.

— Курсант… Его так называли?

— Ну да. Так и звали — товарищ Курсант. И в отряде, и потом, когда мы через фронт ходили под Вязьму.

— А какое его настоящее имя?

— Сашка Воронцов. Он учился в Подольском пехотном училище. Вот война закончится, и я тоже туда пойду.

Особист засмеялся, мотнул головой. Встал. Подошел к окну. Снова мотнул головой:

— Сашка Воронцов… Сержант Воронцов, Шестая курсантская рота…

— А вы, товарищ лейтенант, что, знаете его?

— Я ведь тоже Подольское пехотно-пулеметное окончил. И воевать начал тоже здесь недалеко. Ладно, выздоравливай. Я к тебе завтра еще зайду. Может, тебе принести чего?

— Морковку.

— Чего?

— Морковку. Мы в Прудках всю зиму морковку ели. Чтобы губы не трескались и глаза хорошо видели.

— Ну, брат, не знаю, найду ли я теперь где морковку.

О хуторе Иванок помалкивал.

На следующий день лейтенант госбезопасности снова пришел к Иванку. Охраннику, стоявшему у двери, он приказал идти в землянку комендантского взвода, отрытую неподалеку. Вытащил из командирской сумки кулек и положил его на одеяло, рядом с Иванком. Иванок развернул кулек и вытащил оттуда морковку. Морковка была крупная, видимо, сочная, очищенная. Бери и ешь.

— Рубай, разведчик. В столовой специально для тебя выпросил.

Через несколько дней на Иванка пришло подтверждение. Деревня недавно была освобождена. Ничего подозрительного, кроме того, что всю зиму Иванок в деревне отсутствовал, уйдя с партизанами, люди, посланные в Прудки, не выяснили. А еще немного спустя пришло подтверждение и из штаба партизанского полка о том, что действительно, в период февраля — марта 1942 года в районе Черного леса и Богородицких болот в направлении Вязьмы активно действовала партизанская группа связных курьеров, которые, хорошо зная местность, осуществляли переправку в район окруженной противником Западной группировки 33-й армии важных грузов, в том числе медикаментов, что в первых числах апреля связь с группой прервалась и с тех пор других сведений о ней не поступало. Группой действительно руководил бывший подольский курсант Александр Григорьевич Воронцов.

Однажды сменять повязки на обмороженных ногах Иванка пришла худенькая медсестра. Она посмотрела на него и вдруг вскрикнула, и связка бинтов и пузырек с каким-то раствором, видимо, для обработки пораженных участков кожи и удаления отмерших тканей, полетела к ее ногам.

— Иванок! Это ты?!

— Тоня? Ну и ну!..

Перед ним стояла та самая девушка из армейского военторга, которую их разведгруппа выносила из Шумихинского леса к Угре. Ее ранило во время прорыва. Генерал приказал нести раненую. Окликнул бойцов, которые оказались в тот момент рядом, и сказал, что за ее жизнь они теперь отвечают головой. А рядом оказались люди Старшины и они, остатки взвода Курсанта. Старшина был человек странный. И на старшину-то он не походил. Вот дядя Кондрат — это настоящий старшина. А тот больше смахивал на офицера званием не ниже полковника. Не зря они сразу сдружились с Владимиром Максимовичем. Тоня… Иванок вспомнил, как переходили через Собжу, как Кудряшов переносил ее, раненую, через разлив по ольхе и как все боялись, что они упадут в воду. Серые с зеленой радугой вокруг зрачков глаза Тони вздрогнули, и Иванку показалось, что она думает о том же.