Владимир Карпов - Обратной дороги нет

За столом — следователь в военной форме, в чине штабс-капитана. У окна — еще двое. С одним Пеев, кажется, знаком: сам генерал Кочо Стоянов. Второй, полковник, мрачная личность — тяжелый взгляд из-под густых бровей, длинные, как у гориллы, руки…

— Прошу садиться, — приглашает генерал Стоянов.

Адвокат внимательно смотрит на него. Голос молодого генерала ровен, манеры сдержанны. Конечно, рисуется, позер, но, пожалуй, не садист и не наркоман. Правда, других Пеев здесь не знает. Но испитое, с оловянными глазами лицо следователя-капитана, спутанные брови и обезьяньи руки полковника… Стоянова же он видел в обществе. И теперь, несмотря на абсурдность этого чувства, испытывает к нему симпатию.

Он садится. Все молчат. Следователь поворачивает рефлектор лампы — и на Пеева падает яркий пучок света. Адвокат моргает. Полоса света отделяет его от остальных в комнате. Они как бы растушевываются в полумраке. Только голос Стоянова от темного окна:

— Кажется, я имею честь быть с вами знакомым, господин Пеев. Это поможет нам понять друг друга. Итак…

Арестованный молчит. Свет бьет прямо в глаза, выжимая слезы. Он опускает веки.

— Итак, прошу вас, ничего не утаивая, рассказать о своей деятельности.

Молчание.

— В данной ситуации молчать неразумно. — В голосе Стоянова лишь легкая насмешка. — О том, чем вы занимались до сегодняшнего дня, мы знаем. В частности, в этом нам неоценимо помогла обнаруженная на вашем столе книжка «Бай Ганю». Она служила кодом, не так ли? С ее помощью мы прочли и радиограмму, которую вы не успели расшифровать. — Генерал наблюдает, какое впечатление произвели его слова. Пеев побледнел. На виске напряженней запульсировала жилка. Значит, верно. — Итак, вы — руководитель тайной резидентуры. Вы работали на советскую военную разведку. Прошу не тратить времени на экскурсы в историю — к этому мы еще вернемся. Прежде всего нас интересуют состав группы, источники информации, шифр, цели, поставленные перед вами Москвой.

— Пожалуйста, отверните в сторону лампу.

— Извините. — Стоянов жестом приказывает капитану опустить рефлектор. Фигуры присутствующих снова объемно проступают на фоне зарешеченного окна и грязных стен.

— Цель передо мною стояла одна, — медленно выговаривает Александр Пеев. — Надеюсь, господа, вам известны строки:

— Хватит дурака валять! — рявкает полковник.

— Не надо горячиться, — сдерживает его Стоянов. — Если не ошибаюсь, это из Ивана Вазова… Продолжайте.

— К этим словам трудно что-нибудь добавить. Сердце болгарина, история нашей родины в прошлом и — я убежден — в будущем кровно слиты с Россией. Поэтому я сделал все, что мог, чтобы отвратить непоправимое.

— Что именно?

— Втянуть Болгарию в войну с Россией. И сделал все, чтобы помочь России победить фашистскую Германию.

— Дальше!

— Все. Я сказал все, что считал нужным. Больше не скажу ни слова.

— Вы уверены в этом?

Наступила пауза. Стоянов подошел вплотную к Пееву. Посмотрел на него в упор. Заложил руки за спину.

— Что ж, господин адвокат… — Он помедлил. — Прошу вас пройти туда. — Он кивнул на дверь в боковой стене, рядом со столом.

Пеев встал. Сейчас свет падал на лицо молодого генерала. И адвокат увидел, как помутнели глаза Стоянова и затрепетали ноздри. И он понял, что ошибся, когда испытал симпатию к этому человеку.

Полковник Недев открыл дверь и вошел первым. Александр Пеев — за ним. Кочо Стоянов на мгновение задержался. Стряхнул невидимые пылинки с обшлагов мундира, вздрагивающими пальцами поправил волосы на затылке.

— А вы пока займитесь радистом, — приказал он штабс-капитану и переступил порог.

Из темноты пахнуло запахом крови, смрадом и жаром раскаленного железа.

Радиста Емила Попова привести на допрос не смогли. Брошенный сразу после ареста в камеру, он разломал кружку для воды и перерезал себе на обеих руках вены. Попова отнесли в тюремный лазарет. Врач заверил, что арестант выживет. Но он потерял много крови и теперь был в глубоком беспамятстве.

Схваченные одновременно с Поповым и Пеевым их жены, железнодорожный рабочий Тодор Василев, писарь штаба военного округа Иван Владков и еще несколько человек, несмотря на допросы под пытками, отрицали свою причастность к подпольной организации.

Однако такая организация существовала. Об этом свидетельствовали те несколько радиограмм, которые удалось записать службе перехвата, а затем и расшифровать с помощью кодовой книги — повести «Бай Ганю». Ключом к расшифровке послужил листок, обнаруженный в момент ареста на столе Александра Пеева.

Генерал Стоянов внимательно, слово за словом вчитывался в тексты радиограмм. В той, что была найдена в кабинете адвоката — она поступила из Москвы, — говорилось:

«Донесение о планах германского командования чрезвычайно ценное. Объявляю благодарность Журину. Желаю дальнейших успехов. Сокол».

Уже этот текст настораживал. Планы германского командования? Благодарность Москвы?.. Стоянов понимал, что заслужить благодарность советского Центра не так-то просто. Но следующие радиограммы ввергли генерала в смятение. Их было всего около десяти, перехваченных с первых чисел апреля по шестнадцатое включительно. Однако в них содержалось огромное количество самой разнообразной и сугубо секретной информации: о продвижении воинских эшелонов через Софийский железнодорожный узел; о дислокации германских войск на Черноморском побережье и выходе в море военных кораблей с баз Бургаса и Варны; о переброске германских дивизий из Греции на восточный фронт; об отношениях Германии с Турцией…

Особенно озадачили Стоянова три радиограммы. Одна — донесение из самой Германии:

«В Магдебурге, в зоне Среднегерманского канала, расположены крупные склады продовольствия и горючего».

Эта шифровка была передана накануне ареста Попова. Другая:

«Донесение Журина. Военный министр Михов сообщил членам военного совета, что во время посещения им главной штаб-квартиры Гитлера на восточном фронте фюрер лично рассказал о подготовке небывалой по своим масштабам стратегической наступательной операции, которая начнется в середине лета. Танковые соединения Гота нанесут удар на центральном участке фронта. К тому времени войска будут оснащены новым оружием. Детали плана уточняются».

Донесение было передано в Москву в самом начале апреля. И третья радиограмма:

«Журин сообщил, что царь Борис в сопровождении начальника генерального штаба Лукаша посетил ставку Гитлера. Подробности следуют».

Радиограмма датирована пятнадцатым апреля, накануне ареста, — и именно в этот день царь и генерал Лукаш вернулись из Германии!.. Значит… Значит, подпольная организация располагает огромными связями, охватывающими не только военный аппарат, но даже и самые приближенные к царю круги. И это — донесения за неполные две недели. А что содержалось в предыдущих радиограммах? Как давно действует в Софии разведгруппа? И самое главное: откуда она получает информацию?.. О железнодорожных перевозках — пусть от рабочего Василева. О передвижении войск — от писаря Владкова. Но остальную? Из самого рейха? Из дворца? И прежде всего — кто такой Журин, сообщавший факты, представляющие особую военную тайну?