Валентин Бадрак - Офицерский гамбит

И только вечером их разговор нашел неожиданное продолжение дома, в киевской квартире. Аля начала сама, у нее был для того хороший повод.

– Леша, а я тебе тут книжечку захватила и, прежде чем оставить, хочу зачитать один абзац. Послушаешь? – сказала она вкрадчиво после того, как Артеменко нарезал правильными геометрическими ломтиками желтый сыр с большими дырками. Наполненные бокалы со сладковатым вином уже ждали своих ценителей.

– Конечно, лапка, послушаю. Причем с большим удовольствием. Ты ведь у меня мастерица по коррекции подпорченной психики… – Алексей Сергеевич любил дискуссии с женой о чем-то высоком, мудром и несколько отвлеченном. Она подбрасывала ему специфическую литературу, и он всегда с наслаждением перечитывал эти книги, порой больше радуясь прикосновению к одному и тому же источнику, нежели обдумывая тексты.

Алексей Сергеевич теперь улыбался, и было видно, что он уже оттаял от прохладного разговора в парке.

– Отлично, – воскликнула Аля с жаром, извлекая из своей просторной сумочки небольшой томик терракотового цвета, – тебе это может быть интересно…

Он настроился на ее волну и стал слушать. Аля с присущей ей в такие моменты медлительной торжественностью положила книгу на край стола, взяла бокал с вином и с тойже аристократической неспешностью поднесла его к бокалу мужа. Это был их ритуал: они по-русски чокнулись и затем долгим прикосновением тыльных сторон ладоней потерлись, будто чокаясь и руками вслед за бокалами. Затем она сделала небольшой глоток и отставила бокал.

– «Ум, свободный от любых ограничений и привязанностей, получает способность воспринимать реальность такой, как она есть, от самых обыденных до наиболее возвышенных ее проявлений. Мы обладаем этими способностями от рождения, но они скрыты тремя ядами, мешающими проявить свой потенциал. Это невежество, привязанность и агрессия. Эти три яда подталкивают нас к принятию определенных решений, будь то выбор друзей, пищи, рода деятельности или религии. – Она посмотрела на мужа серьезно и несколько строго, но он был весь внимание. Сощурив глаза, Артеменко пытался воспроизвести перед глазами визуальную картинку, но испытывал с этим чрезвычайные сложности. Аля продолжила читать: – Когда мы отпускаем привязанность к жестким установкам, открывается безграничная природа нашего ума. Духовные практики, такие как созерцание, молитва и медитация, воздействуют непосредственно на источник проблем – три яда».

Аля умолкла, а Алексей Сергеевич долго сидел не двигаясь. Казалось, он даже забыл про вино и сыр. И все-таки внутри у него уже не было той неизъяснимой боли, которой он позволил вырваться наружу в парке.

– Откуда это?

– Это «Аюрведы». Древнейшая из наук о человеческой гармонии и здоровье. Мы занимаемся этим сейчас и собираемся возить группы желающих в Индию, туда, где эти знания почитаются и где можно постичь духовные практики. Так вот, ты себе не представляешь, сколько людей сейчас стараются прийти к этому и постичь глубины духовного, оставляя всякие мысли о борьбе за власть, о борьбе за приобретения. Вообще осознавая тщетность материализованных привязанностей.

Он подумал, что, верно, она читала и взяла книгу с одной целью – подготовить его к тому, что и у нее появятся долгие командировки. Что ж, у нее есть своя жизнь, и она вовсе не обязана прозябать с ним, выводя его из тупиковых состояний, корректируя его настроение. Но Артеменко ничего не сказал о своих мыслях жене. Он пошел окольным путем.

– Понимаешь ли, Алюша, ведь я сам коренным образом изменился со времен прихода на эту работу. Да и ты тоже, чего тут лукавить. Поросячий восторг первых лет давно минул, мы с тобой познали нравы старой, доброй Европы. И хотя осознаем, что нам больше по душе славянская чуткость и что мы бы никогда не растворились среди черствого парижского прагматизма, все равно, изменения в России последних лет – не лучшие для пристанища человека нашего мировоззрения. Просто я уже всерьез опасаюсь, как бы страна не начала снова жить как военный лагерь, окруженный врагами. И тогда жить в стороне от событий не удастся, даже если попробовать отгородиться от всего мира высоким забором. Но почему-то мы к этому несносному состоянию неуклонно сползаем, и я не очень хочу стать одним из винтиков в такой военно-полицейской стабильности. Но я больше не буду работать подстрекателем. Все! Решено! Скоро все это кончится, и у нас с тобой начнется новая жизнь. Просто я не могу все изменить мгновенно.

– Девяносто процентов обитателей планеты не могут воспользоваться правом исполнить земную миссию. Им это просто не удается. Но мир держится на тех оставшихся десяти процентах – упорных, отрешенных и сосредоточенных. Кто-то заметил, что жизнь – это процесс извлечения смысла из окружающей среды. Потому-то и говорю тебе, мой милый: мы должны научиться жить отстраненно, абстрагированно от толпы, от политики, от слишком мирского. Помнишь, мы с тобой рассматривали картину Рериха «Поток»? Она у меня долго не выходила из головы, а сегодня после разговора в парке очень отчетливо всплыла перед глазами. Мудрец сидит подле бурлящего потока жизни и спокойно взирает на хаос. Вот чему нужно научиться – мудрости!

Артеменко с нежностью обнял жену. Ах, если бы она знала, что для него уже невозможен возврат к мудрости. Ведь он уже захвачен водоворотом хаоса, он слишком давно был в него втянут, не подозревая о том, что однажды обязательно наступит момент, когда петля на его шее фатальным образом затянется. Но вместо бесполезных объяснений он заверил Алю в том, что сумеет все изменить. Сумеет сделать все очень скоро.

– Алюша, любимая, скоро, очень скоро все закончится. Да по-крупному моя работа тут уже окончена, мы уже просто сидим и ждем результатов того, что было сделано за последние два года. Потом мы уедем в отпуск, успокоимся. А потом я уволюсь, и мы будем жить где-нибудь в очень тихом и уютном месте.

Алексей Сергеевич шептал ей на ухо и знал, что он безнадежно врет. Что ничего из того, что он сейчас обещал, не произойдет, потому что он уже запятнан, а в его ладони давно зажата заколдованная «черная метка». Но ему все равно в эти мгновения было очень хорошо, как-то сказочно уютно, как будто он уже все обустроил и они находятся в полном сладких фантасмагорий мире. И он хотел удержать это ощущение хотя бы на этот вечер.

– А помнишь, мы как-то по грибы ходили, долго бродили среди больших, скученных сосен с голыми стволами и зелеными макушками? Ты еще сказала тогда, что они такие бедные, потому что борются друг с другом за пространство, за солнечный свет, к которому тянутся. Совсем как люди в больших коллективах, в дрянных мегаполисах, в своих скудных секторах деятельности.