Валентин Бадрак - Родом из ВДВ

Голова его шла кругом от водоворота событий, почему-то остро захотелось выпить стакан водки и не закусывать, только прижаться лицом к большой хлебной корке, впитать в себя пряный, особый, лучший на свете запах. Содержащий аромат самой земли…

Он преодолел почти половину расстояния до колонны, прежде чем решился включить радиостанцию, чтобы дать команду полной боевой готовности батальона, начала развертывания и отправки групп блокирования чеченского отряда. Но радиостанция даже не зашипела. Он поднес металлическую коробку к уху и только теперь заметил, какая она легкая. «Ах, суки, вытащили аккумулятор!» – вслух крикнул он и выматерился долгими, повторяющимися от словесного и физического бессилия тирадами, похожими грохотом на здешний сход камней в глухой провал. Ему стало немного легче, и он ускорил шаг, перешел почти на бег по камням.

– Минометчиков – к бою! – было первой произнесенной комбатом фразой. – Развернуть вон там, – он указал на выгодную природную площадку на каменной осыпи, – я лично скорректирую огонь!

– Старшего лейтенанта Корнилова – срочно ко мне, готовность выхода боевой разведгруппы – четыре минуты. С собой – по два полных боекомплекта!

Игорь Николаевич, еще не восстановив дыхание, раскидывал вихрем летящие распоряжения. Как вдруг перед ним вырос наблюдатель.

– Товарищ майор, вон там две фигуры двигаются к нам, и… кажется, наши…

Комбат прильнул к мигом поднесенному на его требовательный жест биноклю. Вгляделся. За длинным, худым, широко шагающим по камням человеком семенил маленький, более подвижный, размахивающий короткими руками… Игорь Николаевич узнал их и выдохнул с облегчением.

– Отставить готовность к бою, все – в исходное положение. Начало движения колонны по указанному маршруту через десять минут, – крикнул он зычным голосом, и команда тотчас понеслась по радиостанциям и самой колонне. И в голосах солдат, теперь звонких и сочных, в витиевато-напыщенной брани, в освобожденных от скованности и напряжения улыбках, да и во всех жестах и грубоватых манерах теперь отчетливо прорывались восторженные ноты ничем не сдерживаемого счастья: «Пронесло! Не сегодня!»

У комбата же от усталости подкашивались ноги; он чувствовал себя как временно отпущенный на побывку каторжник, как ломовой конь, закончивший переход с непосильным грузом. И все-таки он был счастлив. Тем, что сумел сохранить две человеческие жизни. Тем, что не допустил кровопролития. Тем, что поколебал надменную убежденность в собственном божественном или сатанинском предназначении у этого демона, вознамерившегося подняться выше жизни и смерти… Когда подошли отпущенные пленники, долговязый лейтенант тихим голосом доложил о прибытии, а затем, пристально, по-детски посмотрел в глаза и прошептал чуть слышно: «Спасибо вам, товарищ майор, большое, огромное спасибо». Огромные, влажные глаза лейтенанта блестели от выступивших слез, его мажорность выпарилась, как в школьном опыте на уроке физики. «Вот, оказывается, что надо человеку для того, чтобы ощутить истинный запах земли, убедиться в хрупкости своей жизни, – подумал Игорь Николаевич. – Несколько часов испытаний безумием, во время которых можно отчетливо увидеть скалящийся череп с черными впадинами вместо глаз – свою смерть». Комбату бросилось в глаза, что офицер очень изменился, посуровел всего за какие-то часы в плену. Игорь Николаевич подумал, что уже только за эти слова благодарности стоило рисковать, имело смысл бороться с этим чернобородым зверем. Он так же тихо спросил: «Они ничего не передавали?» – «Только одну фразу: Шамиль шлет привет и заверения в дальнейшей дружбе», – сухими обескровленными губами промолвил лейтенант, и Игорю Николаевичу показалось, что каждое слово давалось офицеру с мучительными усилиями. «И еще вот», – добавил офицер, показывая аккумулятор от радиостанции. Эта последняя деталь была самой значимой – она свидетельствовала, что Шамиль колебался, как поступить… «Отчего он так поступил?! Что не давало ему покоя – тот взаимный обмен, состоявшийся несколько лет назад и требующий по законам его племени оставаться способным на дружескую услугу, даже если мы уже по разные стороны баррикад? Но его глаза уже говорили: война стала для него всем, миссией в миру! Что ж, он еще себя проявит! Непременно проявит…»

Предчувствие Игоря Николаевича неожиданно сбылось. Словно он мыслями притянул события. Со времени происшествия на марше минуло лишь две с половиной недели, как мир потрясло грозное, шокирующее, вызывающее оцепенение трагическое известие. Тот самый Басаев, недавний большой друг российских военных в Абхазии, великодушно, по-цезаревски отпустивший плененных врагов и приславший привет ему, Игорю Николаевичу, совершил гнусный захват роддома в Буденновске. После совещания в штабе комбат пребывал в размышлениях; потрясенный, вперившись глазами в карту, он в сотый раз задавал себе вопросы, не имеющие ответов и отдающие мистикой, колдовством. Он не мог понять, как сорок вооруженных боевиков на двух КамАЗах могли лихо проскочить по территории, занятой федеральными войсками, пройти через все блок-посты в Северную Осетию, а затем в Ставропольский край?! Он не мог уловить логики требований Басаева о прекращении боевых действий в Чечне, если за два дня до этого события и так уже было объявлено о прекращении огня. Игорь Николаевич получил и дополнительную конфиденциальную информацию: Буденновск мог и не стать объектом нападения боевиков, если бы не случайная обычная остановка грузовиков на посту ГАИ и препровождение их в отдел МВД. В своих мысленных раскладах Игорь Николаевич допускал, что Басаев частично или полностью вышел из-под контроля прежних покровителей с целью заработать хорошие деньги на войне. Может быть, даже приобрел новых хозяев: появились непроверенные данные о прочной связи Басаева с саудовским террористом Хаттабом. И все-таки что-то не складывалось. «Определенно существуют и силы в самой России, заинтересованные в продолжении войны, – пришел к парадоксальному выводу майор Дидусь. – Но зачем? С какой целью?» Ответов не было.

Через три недели после встречи с Басаевым комбата вызвали в штаб полка на ковер для детального объяснения событий, которые произошли на марше. Несмотря на то что по прибытии он обстоятельно уже доложил устно о происшествии, теперь его заставили все еще раз, и как можно более подробно, описать на бумаге.

– Игорь Николаевич, а ты у нас из Черкасской области? – спросил начальник штаба полка, когда работа была благополучно завершена и несколько плотно исписанных стандартных листов утонули в объемном металлическом сейфе.