Михаил Фомичев - Огненные версты

До штабного автобуса осталось каких-нибудь метров триста-четыреста. И вдруг на перекрестке дорогу преградил офицер-регулировщик:

— Придется немного подождать, пока пройдет наша артбригада.

Из-за поворота показались машины, тягачи, орудия. Попытались найти объезд, не вышло. Виктор загнал «виллис» в кусты, и мы добрый час просидели. Забрезжил рассвет, когда мы доехали домой. Но не успел я вздремнуть, как меня разбудил сильный стук в дверь.

— Вас вызывают к телефону.

Трубка басовито пророкотала:

— Говорит Еремеев, сегодня в 13.00 быть у генерала Родина.

Спать не хотелось, и я решил заглянуть в политотдел. Но, кроме инструктора по партучету, все находились в подразделениях.

В эти дни во всех ротах прошли партийные и комсомольские собрания, на многих из которых докладчиками были руководящие офицеры штаба, политотдела. Подполковник Богомолов провел семинар парторгов рот и батальонов, а также секретарей комсомольских организаций.

Работники политотдела были желанными гостями в подразделениях, помогали секретарям партийных и комсомольских организаций более вдумчиво вести партийно-политическую работу.

Небезынтересно вспомнить и тематику политинформаций. Вот наименования некоторых из них: «В бою будь храбрым, смелым и находчивым», «Кто поведет тебя в бой?», «Сила воина — в оружии», «Что сообщило Совинформбюро». В бригаде ежедневно проводилась большая воспитательная работа, личному составу разъясняли справедливый характер Великой Отечественной войны, воспитывали гордость за наше оружие, за достигнутые успехи в первый период летней кампании 1943 года.

Напряженно работала и партийная комиссия. Желающих вступить в партию было много. Люди хотели идти в бой коммунистами.

…Утро выдалось прохладным, однако день обещал быть хорошим. Я медленно брел к автобусу, кутаясь в тужурку. Из раздумья меня вывели громкие голоса: у автобуса шла какая-то возня, кто-то требовал «самого начальника».

— Вот и наш командир, — сказал офицер штаба капитан И. П. Гаськов.

Мне навстречу шагнул мальчишка лет десяти-одиннадцати. Он выглядел изможденным, на худых плечах висела изорванная рубашонка, глаза настороженно бегали по сторонам.

Паренька задержали на территории расположения бригады. Он назвался местным жителем, родителей немцы расстреляли, и мальчик решил за это мстить фашистам. Его просьба сводилась к одному: зачислить в «солдаты».

Жалко было смотреть на этого паренька. Уж больно худ он был. Я пригласил его в автобус.

— Зовут-то как тебя, сынок?

— Толей, а фамилия моя Якишев.

— Откуда будешь?

— Из Литвиновки, Арсеньевского района.

— А я из Белева. Земляки, значит?

Мальчик оживился:

— Так это рядом. До Белева от нас рукой подать.

Я не знал, что же делать с парнем. Зачислить в бригаду? Впереди бои, всякое может случиться. Да и в школу парню надо.

— Покормите паренька и отправьте домой, — распорядился я.

Толя Якишев в слезы, он начал просить, чтобы его оставили в бригаде.

— Вы не думайте, что я такой маленький. Я все могу.

Пришлось просьбу хлопца удовлетворить, и он был зачислен в медсанвзвод бригады. Но до конца войны везде представлялся «адъютантом» комбрига.

Начальник политотдела гвардии подполковник М. Богомолов и парторг роты гвардии старший лейтенант А. Сидельников.

Сразу же после обеда я выехал в штаб корпуса, а оттуда на передовой наблюдательный пункт. Мы скрыто выдвинулись на небольшую высотку. У расставленных стереотруб хлопотали штабные офицеры. Лежащая впереди местность просматривалась хорошо. Я прильнул к стереотрубе. В поле зрения оказался небольшой отрезок переднего края расположения немцев. Видно было, как фашисты сновали по траншеям. Слева от нас, километрах в семи-восьми, шел сильный бой. Четко было слышно, как рвались снаряды, ухали мины, то и дело доносилась пулеметная дробь.

27 июля ровно в 16 часов 30 минут комкор генерал Родин отдал боевой приказ. Он кратко сводился к следующему.

Нашему 30-му добровольческому танковому корпусу ставилась задача: наступать по двум направлениям. 243-й Пермской танковой бригаде во взаимодействии с 30-й мотострелковой бригадой и с приданной артиллерией с рубежа Рылово — Лунево атаковать противника в направлении Войково, Сурыпово, Рожково и с ходу форсировать реку Нугрь.

Левее должны были наступать танкисты 197-й Свердловской танковой бригады в направлении Однощекино — Масальское. Перед нашей 244-й Челябинской танковой бригадой (она находилась в резерве командующего армией) поставлена задача быть готовой развить успех Пермской и Свердловской бригад.

В дальнейшем наш корпус должен был прорваться к Волхову и освободить его, затем выйти в район станции Нарышкино и перерезать железную дорогу Орел — Брянск.

Задача не из легких. Хотя фронт наступления нашего корпуса и был небольшим, прорвать оборону немцев представляло большую трудность. Район боев проходил по пересеченной местности. Здесь много речек, местами — заболоченные участки. К тому же, немцы возводили оборону в течение длительного времени. Они глубоко врылись в землю, построили немало различных дерево-земляных сооружений, обеспечили оборону многими огневыми точками. Из разведданных стало известно, что в среднем на каждый километр фронта в обороне немцев имелось 10 танков, 10—15 противотанковых орудий, 10 минометов, много станковых и ручных пулеметов.

К вечеру я возвратился в бригаду. Напряженно работал штаб. Подполковник Кременецкий, офицеры Пшеничнер, Гаськов и другие быстро нанесли обстановку, отработали карту.

Ночью мы тронулись в путь. Наша бригада продвинулась к фронту на пять-семь километров. Темная прохладная ночь окутала землю, танки скачками передвигались от рубежа к рубежу. Было очень трудно ориентироваться, и я не отрывался от карты.

Неожиданно бой утих, лишь изредка тишину нарушали короткие пулеметные очереди. Где-то слева иногда раздавались гулкие орудийные раскаты. На участке наступления 243-й Пермской бригады прекратилась перестрелка, пушечные выстрелы. Неясность обстановки вынудила меня приостановить движение бригады. И связь почему-то прервалась с Пермской бригадой.

Командир моего экипажа лейтенант Василий Лычков как ни старался установить связь, не смог, В эфире на этой волне работали несколько мощных радиостанций, стоял сплошной писк, шум, доносилась русская и немецкая речь. Кто-то спешно просил помощи артиллерией, другой голос беспрерывно передавал кодовые знаки.

По моему приказу танки рассредоточились на опушке леса, на перекрестках были установлены 76-миллиметровые орудия батареи старшего лейтенанта Шабашова. Прикрыты танкоопасные направления, предусмотрены меры на случай прорыва танков противника. Огневые позиции заняли минометчики, зенитчики.