Михаил Фомичев - Огненные версты

У проволочного заграждения «тридцатьчетверки» наскочили на минное поле. Танки остановились, а затем медленно попятились назад.

А тем временем солдаты взвода младшего лейтенанта Михейкина вышли на левый фланг. Немцы успели сюда подбросить еще до взвода пехоты. Офицер Михейкин расположил автоматчиков впереди танка Бучковского и приказал отрыть окопы.

Противник, обнаружив наших солдат, был взбешен столь дерзкими действиями автоматчиков, занявших позиции вдоль проволочного заграждения. Поддерживаемые минометным огнем фашисты пошли в контратаку с двух сторон. Стиснутый неприятелем на флангах, личный состав взвода не дрогнул. Взаимодействуя с экипажем Бучковского, автоматчики вступили в ожесточенную схватку с врагом.

— Смотрите, взвод поднялся в атаку, — не отрываясь от стереотрубы, крикнул начальник штаба.

Нам хорошо была видна цепь атакующих солдат, шедших в полный рост по спелой ржи.

Позже стали известны подробности этой схватки. Немцы, наткнувшись на организованный огонь, на какой-то миг замешкались.

Советские солдаты оставили окопы и с криком «ура» побежали в проходы, сделанные в проволочном заграждении разрывами мин. Такая смелость ошеломила гитлеровцев, и они поспешно возвратились в свои траншеи. Младший лейтенант Михейкин приказал подчиненным закрепиться на отвоеванном пятачке. А спустя некоторое время из рук в руки переходил листок-«молния», написанный рядовым Василевским. В нем сообщалось:

«Танковый экипаж лейтенанта Бучковского в составе челябинцев Агапова, Фролова и Русакова в сегодняшнем бою проявил отвагу и смелость. Добровольцы первыми на левом фланге приблизились к вражеским позициям и в неравной схватке не дрогнули. Они уничтожили три пушки, два пулемета и почти сотню гитлеровцев. Слава смелым и отважным!»

К вечеру фашисты внезапно контратаковали левый фланг. Артиллерийско-минометный огонь достиг высокой плотности. Левый фланг окутало рваными клочьями дыма. Огневой налет длился минут пять-шесть. Затем, оставив свои траншеи, фашисты явно намеревались окружить взвод Михейкина. Силы были неравными, и автоматчики вынуждены были отойти к сельской кузнице. Танк лейтенанта Бучковского во время маневра неожиданно влетел в глубокую воронку и застрял. Рядом фашисты. Смельчаки не захотели оставить «тридцатьчетверку» и начали отбиваться от гитлеровцев.

Вскоре мне передали радиограмму:

«Веду бой с пехотой, боеприпасы кончаются. Будем драться до последнего. Лейтенант П. Бучковский».

Я ответил:

«Молодцы! Благодарю за храбрость. Помощь будет оказана. Комбриг».

Приказываю капитану В. Федорову послать на выручку экипажа танковый взвод. Лейтенант Иван Тарадымов, получив задачу, направил танки вперед. Однако проскочить открытый участок машины не смогли. Немцам удалось поджечь танк из этого взвода. Две другие машины еще дважды попытались пробиться к смельчакам, но не смогли: немецкие орудия беспрерывно вели прицельный огонь.

Весь день шел ожесточенный бой. К вечеру подразделения бригады начали закрепляться вдоль оврага на достигнутом рубеже. Офицеры штаба собрались в наспех оборудованном блиндаже. В это время зазвонил телефонный аппарат. Я поднял трубку. Командир второго танкового батальона капитан Федоров доложил:

— С запада летит несколько групп немецких самолетов.

Мы услышали глухой и далекий, еле уловимый гул «юнкерсов». Гул нарастал, усиливался. В заходящих лучах солнца едва-едва можно было увидеть несколько точек.

По рации я быстро связался со всеми командирами батальонов и приказал людям укрыться в щелях, окопах, траншеях.

«Юнкерсы» летели тремя большими партиями на небольшой высоте. Их прикрывали около десяти истребителей. Откуда-то вынырнули два наших ястребка и набросились на «юнкерсов». А тем временем бомбардировщики уже входили в крутое пике. От бомбежки вздрагивала земля, и в нашем блиндаже поскрипывало бревенчатое перекрытие. Посыпалась земля, погасла коптилка. В блиндаже стало темно.

С оглушительным треском взметались взрывы бомб и вдоль оврага. Заметно было, что фашисты торопятся и бомбят наугад. Вскоре улетел последний «юнкерс». На нашу бригаду было сброшено более сорока бомб разного калибра. К нашему счастью, этот налет не причинил особого вреда. Даже уцелела телефонная связь с подразделениями. Не поврежденной оказалась и боевая техника.

К исходу дня огонь немцев начал значительно ослабевать, Захваченный нашими разведчиками пленный показал, что гитлеровцы понесли большие потери и готовятся отходить на юго-запад.

Челябинцы под огнем врага начали готовиться к бою. Танкисты быстро привели в порядок технику, произвели дозаправку машин, пополнили боеприпасы. Офицеры штаба и политработники побывали в подразделениях, рассказали о героических действиях отличившихся — о танкистах лейтенанта Бучковского, автоматчиков взвода младшего лейтенанта Михейкина.

Коммунисты проводили беседы, воодушевляли людей на ратные подвиги во имя любимой Родины. Из рук в руки переходили листки-«молнии». Их с интересом читали солдаты. Листки рассказывали о людях, показавших отвагу и мужество в жаркой схватке с врагом. Освещались и другие вопросы: дисциплина в бою, взаимная помощь и выручка, сохранение боевой техники.

В сопровождении начальника разведки бригады офицера Приходько я выехал на танке к командирам батальонов и лично поставил задачу на ночной бой. Капитан Полубояров доложил мне, что саперный взвод готовится к проделыванию проходов в минных полях и проволочных заграждениях.

Встретился я и с бойцами. Челябинцы отрывали окопы, огневые позиции, тихо переговаривались между собой, с жадностью курили: люди переживали не совсем удачный дневной бой. При моем появлении торопливо гасили самокрутки.

— Курите, товарищи, курите, — говорил я им, — и отдыхайте. Скоро пойдем в наступление.

— Успеем, товарищ комбриг, — заверяли меня воины. — Вот прогоним с Орловщины немцев, тогда и отдохнем.

Эти парни, вчерашние токари и слесари, рабочие и колхозники, чаще меня называли не по званию, а по должности. Где бы я в тот вечер ни появлялся, они меня тепло встречали, рассказывали о первом бое, с сожалением говорили, что не смогли за день «раскусить орешек».

— Крепко зацепился гад, — сказал кто-то.

— Ничего, вышибем, — уверенно говорил другой.

— Ночью всыпем ему по первое число, — поддерживали товарища остальные.

Да, бойцами владел высокий наступательный дух.

Иду дальше. Возле избы — закопанный танк, рядом на траве расселись коммунисты танковой роты, которой командовал старший лейтенант Симонов. О броню облокотился заместитель начальника политотдела капитан Анищук. Шло партийное собрание. Повестка дня: «Прием в партию лучших бойцов». Выступает механик-водитель Федор Сурков и другие коммунисты, те, кто видел, как рядовой Жилин дрался в бою. У всех одно мнение: принять товарища Жилина кандидатом в члены КПСС.