Игорь Никулин - День Независимости. Часть 1

Описываемые мной события, безусловно, являются художественным вымыслом. Но война на Северном Кавказе, несмотря на клятвенные заверения генералов и политиков, далека от завершения, а угрозы чеченских экстремистов прокатить по России волну терактов звучат все громче и на сегодняшний день более чем серьезны.

К этой войне относиться можно по-разному, но даже негативное к ней отношение не в силах оградить от возможной опасности. И напрасно рассчитывать, что беда минует стороной, случится где-то и с кем-то тебе посторонним, но никак не с тобой и близкими тебе людьми. Жизнь — к сожалению — зачастую, доказывает обратное…

К концу апреля вторая чеченская кампания вошла в заключительную фазу. Наиболее многочисленные и боеспособные отряды боевиков к тому времени были разбиты либо частью рассеяны. Уцелевшие, оставшиеся без централизованного управления, горстки бродили по зеленеющим первой весенней листвою лесам в труднодоступным горных районах, ожидая прихода тепла и таяния снегов, а значит — открытия единственного перевала, ведущего в Ахметовский район сопредельной Грузии. Но пока древние хребты скрывала шапка ледника, и перебраться за кордон без риска угодить под сход лавины было почти невозможно, они совершали дерзкие вылазки, нанося болезненные удары то по ползущим по нескончаемым серпантинам, пропыленным армейским колоннам, то ночью, подбираясь вплотную, обстреливали блокпосты, комендатуры и временные отделы милиции.

Армия сделала свое дело, крупномасштабные боевые действия закончились. Остальное за спецслужбами. Но и они даром хлеба не ели и не сидели, сложа рук, как бывало в прошлую войну. Первой значимой операцией стало неожиданное для всех пленение известного террориста, командующего так называемой Армией генерала Дудаева — Салмана Радуева. Купившись на трюк с покупкой крупной партии оружия, человек «с пулей в голове «перекочевал из Новогрозненского в следственный изолятор «Лефортово «; агентура тем временем собирала информацию о местонахождении других, не менее одиозных главарей бандформирований.

Утром 20 апреля на стол командующего Южной группировкой войск генерал-лейтенанта Ашурова легла секретная шифрограмма.

По сведениям разведки на горной гряде Калхилой, в Итум-калинском районе, на тайной базе в настоящий момент с остатками поредевшей в боях с федеральными войсками гвардии скрывался мятежный президент Ичкерии.

Предписывалось перебросить войска в указанный район, тщательнейшим образом прочесать местность, и далее — по обстановке…

Генерал приказы привык выполнять и выдвинул батальон 138-ой мотострелковой бригады к гряде.

Спустя час после начала операции по зачистке рота мотострелков, проверявшая густой лесок у подножия горы, нарвалась на плотный огонь.

Началось противостояние, длившееся уже пятые сутки.

Войска продвигались к вершине медленно, но неуклонно, оплачивая каждый пройденный шаг пролитой кровью. Встречный огонь оказался столь силен, что атаки часто сходили на нет, и тогда в небе с пронзительным устрашающим воем проносились штурмовики, сотрясая скалы ракетными ударами. Не отставала и тяжелая артиллерия. И стонала земля, вздымаемая разрывами, и камня не оставалось на камне.

Чечня. Аргунское ущелье. 25 апреля 17 ч. 00 мин.

Он сидел в безопасном бетонном бункере за столом, на котором тускло горела «летучая мышь». С краю лежал пистолет Стечкина, пристегнутый к текстолитовой кобуре, со снятым предохранителем и досланным в ствол патроном.

Бункер в который уже раз тряхнуло, комья земли, шурша и рассыпаясь, скатились по ступеням. Неверное чадящее пламя коптилки дернулось, точно живое, и затрепетало — защитного стеклянного колпака у нее не было.

Бомбежки бункеру не страшны. Здесь все сделано на совесть: и монолитные стены толщиною в метр, пронизанные густым переплетением арматуры, и мощные перекрытия, способные, наверное, выдержать атомную бомбу. Даже наружные ходы сообщения отделаны бетонной опалубкой! Норами уходили они в скальную породу; в рукотворных этих пещерах отсиживались во время обстрелов его гвардейцы.

… Неполный год назад, он утверждал проект будущей базы, призванной стать южным форпостом независимой Ичкерии.

Работы вели настоящие профи. Взрывники, сверяясь с хитрыми расчетами, рвали скалы. Сутками гудели бульдозера, выгребая ненужную породу. Даже ночью гулко стучали, будоража спящую округу, отбойные молотки; грузовики беспрестанно подвозили особой крепости бетон, всполохи сварки белым заревом освещали мрачные силуэты деревьев.

За неполные четыре месяца, ударными темпами, базу отстроили. Он лично с малочисленной свитой прошелся по петляющему зигзагом окопу, примерился к бойницам, откуда открывался отличный — с военной точки зрения — вид на склоны и узкую ленту дороги, лежавшую далеко внизу, на дне ущелья; не склоняя головы, вошел в командный бункер, где были и кровать, застеленная свежим комплектом белья, и рабочий стол с рабочей картой республики. Отсюда ход напрямую вел вглубь горы, и там, на пятиметровой глубине, надежно хранились запасы продовольствия, боеприпасы и обмундирование.

Это был мощный форпост, готовый к длительной автономной жизни.… Тогда, в июле девяносто девятого, принимая работу под ключ, он не мог себе представить, что десять месяцев спустя вернется сюда с остатками своего воинства…

Управлять народом, хоть и немногочисленным, оказалось много сложнее, чем воевать. Республику распирали внутренние межклановые противоречия; каждый князек, едва набравшись сил, старался показать зубы.

Хаттаб, успешно воевавший с русскими, с окончанием войны не спешил убраться в Иорданию, мутил воду: организовал полевые лагеря подготовки диверсантов, пополнял ряды за счет взрослеющих чеченцев и пришлых уголовников, за которыми, кроме своих «федералов», охотился Интерпол. Отребье рода человеческого, одним словом. Шли к нему и украинские националисты и русские, уйгуры и таджики, негры и арабы…

До открытого противостояния с вышедшими из-под контроля бывшими собратьями по оружию лишь чудом пока не доходило. И он не желал конфронтации, потому как знал: реальной силы и реальной власти в руках — ноль целых ноль десятых, и случись что, под своими знаменами сможет собрать значительно меньше сторонников, чем тот же Шамиль.

…Теперь он проклинал себя за ту августовскую слабость, когда стерпел плевок в лицо от Басаева и Хаттаба, обтерся и сделал вид, что ничего особенного не происходит, и виноватыми объявил московские спецслужбы. Он неудачно состроил добрую мину при плохой актерской игре, когда две тысячи сторонников чистого ислама вторглись в соседний Дагестан, а после и вовсе неразумно, стараясь не показать собственной беспомощности заявил журналистам, что на помощь новоиспеченной дагестанской шуре ушли только добровольцы, точно такие же, что из России нелегально переправляются в Косово воевать против натовцев.