Merlin - Разведрота Иванова, вся епталогия в одном томе

Свиноферма — а это действительно была она — открылась внезапно и совершенно неожиданно. Сразу за кустами располагалась огромная яма, заполненная отходами свиной жизнедеятельности, а на противоположной стороне ямы стоял бревенчатый хлев. Разведчики осторожно обошли навозную яму по самому краешку и осторожно заглянули в высоко расположенное окно хлева.

В хлеву стояли коровы, три штуки. Одну из коров доила какая-то бабка, а две оставшихся спокойно стояли в очереди на подой. Больше внутри никого не было.

— Три коровы не могут столько насрать — высказал свою гипотезу Иванов, — где-то должна быть еще скотина.

Разведчики обошли хлев и увидели дорогу, на противоположной стороне которой стоял большой бревенчатый сарай. Внимательно оглядевшись и никого не увидев разведчики молниеносно пересекли дорогу и скрылись в густых зарослях крапивы, растущих у стен сарая. Крапива оказалась очень высококачественной, и разведчики, матерясь и почесываясь, столь же молниеносно выскочили из крапивы и ворвались с оружием наготове в сарай. В сарае, как оказалось, располагался курятник, но кур уже в нем не было. Да и вообще, кроме куриного помета в сарае ничего не было. Если не считать лежащего прямо посередине сарая алюминиевого портсигара.

Разведчики встали вокруг портсигара в кружок, пытаясь понять: откуда он мог взяться? В раздумьях они не сразу обратили внимание на раздавшийся на улице шум мотора тяжелого немецкого грузовика, и только лающие команды, отдаваемые лающим голосом, вывели их из ступора.

Грохот вываливающихся на дорогу сапог, впрочем, быстро вернул разведчиков в реальный мир:

— Их там человек десять — сообщил Иванов.

— Девять, я считал — уточнил Петров. — Это если водителя считать.

Неожиданно дверь в сарай распахнулась и внутрь вошел фашист. Мелкий, с черными кучерявыми волосами и бакенбардами, он походил на обезьяну.

— Ты глянь, мужики, прям Пушкин — удивился Сидоров.

— Сам ты Пушкин, — обиделся фашист, — их бин Жан. Мужики, — добавил он на немецко-фашистском, вы тут портсигара не видели? Лейтенант потерял…

— Этот что ли? — уточнил Петров, пиная злополучный портсигар.

— Я, я, натюрлих! — обезьян в мундире радостно поднял портсигар, открыл его и сунул сигарету в рот.

— Что-то я такого погоняла у немецко-фашистских гадин не слыхал: Жан — с подозрением в голосе промолвил Вяземский.

— Их бин нихт немецко-фашист, — ответил фашист. — Их бин француз!

— Ну и какого ты в России делаешь? — заинтересовался Иванов.

— Борюсь, как каждый европейский свободный человек, с татаро-монгольскими жидокомиссарами — ответил орангутанг в мундире.

— А зачем? — удивился Сидоров.

— Чтобы они не портили мою европейскую кровь! Вдобавок нам нужны рабы в наше шато, фюрер обещал дать их каждому французу, который пойдет за это воевать.

— А как воевать-то собираетесь? Небось в наступление завтра пойдете? — уточнил Моисей Лазаревич.

— Вы что, хотите у меня узнать военную секретную тайну?

— Нет — открестился Лазаревич, — я просто так спросил.

— Если просто так, то скажу: завтра в полдень наступаем. И я, как француз-патриот, пойду в первых рядах — сегодня на обед будет жареная свинья, нужно будет жирок растрясти.

— Француз, говоришь… Ну тогда ладно — задумчиво произнес Вяземский, вытирая штык о мундир обезьяна.

— Ты, гаспадина графа, быстра делаиш но медленна думаиш — рассердился Хабиббулин. — Вот не спрасил: а где сейчас тот свинья, каторый бибизян кушать хотел? У кто теперь спрашивать-узнавать?

— Не волнуйся, Хабиббулин, — вмешался в спор Петров. — Вон она свинья, в кузове лежит — он показал рукой в неплотно прикрытую дверь.

Петров хотел еще чего-то сказать, но не успел — боец Хабиббулин пулей выскочил из сарая, и два стоящих неподалеку фашиста рухнули, сраженные огромным поварским тесаком. Остальные шестеро врагов легли после пары коротких очередей, выпущенных уже Ивановым и Петровым.

— Бальшой свинья, многа кушать будем — радостно проговорил Хабиббулин, разглядывая лежащего в кузове хряка.

— Очень большой — Вяземский с сомнением поглядел на тушу, а потом перевел взгляд на Сидорова. — Даже Сидоров — и тот вряд ли дотащит.

— Я дотащу — возмутился было Сидоров, но Хабиббулин остановил его:

— Зачем дотащит? На машина довезем.

— А ты машину-то водить умеешь?

— Мая тебе русским языка гаварил: мая в калхозе пастух работал. В калхозе! Мая знаит и сваим глазом видел, что Петров машина вадить умеет-может. Бранитранспартера он водил? А бранитранспартера — эта что? Грузавик с браней. А тут у нас что? Тоже грузавик, но без брани. А грузавик без брани — он как грузавик с браней, только без брани.

Петров, отпихнув пристреленного фашиста, быстро завел машину, остальные разведчики быстро прыгнули в кузов и собрались ехать. Но тут из коровника выскочила давешняя бабка:

— Ах вы ироды! Намусорили тут, а как убирать, то опять я? Ну-ка, быстро слезли и мусор за собой убрали!

Голос у бабки был пронзительный и настолько командный, что никто из разведчиков ослушаться не посмел.

— Куда мусор-то сваливать? — поинтересовался Сидоров, держа за шкирки две вражеские тушки.

— Куда-куда, в говно — бабка махнула рукой с сторону навозной ямы, — куда им и положено.

Но когда Вяземский с Ивановым приволокли пятую тушку, то она тонуть не стала.

— Надо же, даже в говне не тонет — усмехнулся граф.

— Переполнилась ямка — задумчиво произнесла бабка. — Слишком много их сюда пихать пришлось. Теперь найдут… придется мне с вами уходить.

— Так мы это, армия — неуверенно произнес Иванов, — куда тебе с нами-то, бабка?

— А ты не спорь, дедка, бери молоко и подсоби в кузов влезть. Оставаться-то мне всяко нельзя уже, я в яме почитай с роту фашистов притопила. Найдут — обидятся ведь. Да, коровок, коровок-то к машине тоже привяжи, да сильно не газуй. Нечего германцу советских коровок оставлять…

Петров машину вел медленно, но уверенно. Лишь один раз по дороге тяжелый Бюссинг дернулся так, что коровы недовольно замычали — но в целом поездка прошла спокойно.

Встречать грузовик с коровами высыпала целая толпа народу во главе с капитаном-особистом. Бабка, расспросив народ, отвязала коров и погнала их в сторону госпиталя («раненых хоть молочком порадую»), а разведчики соскочили с машины и выстроились для доклада. Иванов открыл кабину Бюссинга и ему на руки выпал Петров в пропитанной кровью гимнастерке:

— Немец, гад, недостреленный оказался — пожаловался Петров, — штыком в бок ткнул. Так что извини, командир, но в строй я не встану.

— Разведрота в полном составе ходила в разведку. Выяснили, что завтра в полдень немцы планируют наступление. Во время разведки уничтожено отделение гитлеровцев, взяты богатые трофеи. Боец Петров легко ранен штыком в печень, потерь нет — доложил начальству Иванов.