Эдмунд Низюрский - Всегда на страже (сборник)

- Внимание! Внимание! Пограничники приглашаются в клуб на сцену! - прогремел несколько раз репродуктор.

Алесь заторопился:

- Не прощаюсь - увидимся. Как только кончится выступление, я сразу же выйду. Жди на скамеечке.

Уже густые сумерки скрывали постройки, когда Алесь подбежал к условленному месту. Народ, не торопясь, плыл из клуба, восторгаясь выступлением пограничников. Курене казалось, что этому шествию не будет конца. Наконец, окруженная подругами, вышла и Аксана.

Времени у Алеся было в обрез - уж такова, военная служба, где все подчинено расписанию,- и он, извинившись перед девушками, взял Аксану под руку и повел по тропке, подальше от людского шума и глаза.

- Когда же, Аксана, мы теперь встретимся? - остановился он у той самой липы, что днем укрывала их своей тенью.

- Если ничего подобного не случится, то только осенью, когда начнется учеба.

- Осенью? Так долго? - в голосе Алеся прозвучала печаль.- Может быть представится возможность вырваться в город, то дай весточку, и я на это время выхлопочу увольнительную.

- Хорошо, дам,- только и успела сказать Аксана: просигналила машина.

Алесь двумя ладонями взял ее голову и поцеловал в щеку.

- До свидания, Аксана!

Аксана провожала его до самой машины и там в толпе колхозников так же, как и они, махала рукой, не спуская глаз с Алеся.

Машина, набирая скорость, уже потонула в темноте ночи, а колхозники все еще не расходились, делясь своими впечатлениями о пограничниках. Только Аксана одиноко брела в сторону дома.

Глава третья

Последняя встреча с прапорщиком Кублашвили произвела на Алеся более сильное впечатление, чем все беседы в прошлом. И ему очень хотелось во всем быть похожим на него: и в службе, и в воинской выправке, и в постоянной подтянутости. И сейчас, отглаживая брюки к наряду, он вспоминал сказанное на выпуске начальником школы: «…Товарищи контролеры, помните, что вы первые встречаете едущих к нам иностранных гостей. И они по вашей внешности, культуре обращения и вежливости будут судить о достоинствах советского воина-пограничника как первого представителя великого социалистического государства. Но в это же время вы и пограничники - бдительные стражи у ворот нашей Отчизны. Так что будьте на высоте своего положения!…»

- Куреня, дымит! - окрикнул его Виктор Дудченко, вошедший в комнату быта.- Смотри, без штанов останешься.

Алесь не без испуга поднял утюг, сдернул тряпку и, глядя на штанину, вздохнул, будто гора с плеч.

- Ух, как напугал. Да это просто парит.

- Боже мой, а складочки-то! - И Виктор как бы выдернул из своей, словно смоль, головы волос и провел им по острию складки.- Берет,- хохотнул он.- Аж порезаться можно.- «Отлично» от старшины гарантировано. Но не канителься, пора собираться,- предупредил он и ушел.

- Неужели пора? - всполошился Алесь и стал усерднее работать утюгом. Минут через десять, застегивая галстук, он стоял перед большим зеркалом и смотрел на себя. Вроде бы все в порядке. И как сейчас ему хотелось в таком красивом виде предстать перед Аксаной и пригласить ее к танцу.

Но тут команда дежурного: «Наряд! На построение!» - оборвала его размышления, и он как младший контролер стал в строю во вторую шеренгу, сзади сержанта Крюкова.

Строем отправились на КПП. Вскоре предстояло произвести досмотр поезда Варшава - Москва. Старший лейтенант Смирнов назначил Крюкова и Куреню, а также Шпакова и Дудченко на досмотр в заграничные вагоны, а сам пошел в вагон, где находился начальник поезда.

Только Крюков и Куреня вошли в коридор вагона, как из первых трех купе высыпала молодежь. Их лица выражали нетерпеливую радость встречи с первыми советскими людьми. Кто-то из них звонко выкрикнул по-чешски: «Ать жие [2] дружба!» и под многоголосое скандирование «Дружба! Дружба!» красивая девушка вручила Крюкову букет цветов и поцеловала.

Сержант Крюков за два года службы контролером изучил слова обращения, благодарности и доброго пожелания на польском, чешском, немецком, французском и итальянском языках. И сейчас он по-чешски отблагодарил:

- Сердечне декуи вам, пржители [3] .- И положил букет на столик первого купе.- Прошу вас занять свои места и предъявить документы.- В переводе по-чешски ему помог старший группы этой молодежи.

- Младший сержант Куреня, приступите к досмотру,- распорядился Крюков.

После такой радушной, идущей от чистого сердца встречи, Алесю как-то неловко было проводить досмотр. Но приказ есть приказ! И он попросил пассажиров выйти в коридор и согласно инструкции досконально осмотрел все купе.

- У истинных друзей, товарищ сержант, все по-честному,- доложил Алесь Крюкову и занялся следующим купе. За ним следом шел таможенник. Его досмотр тоже прошел без происшествий.

Переходя в третье купе, Алесь чуть было не столкнулся со старшим лейтенантом Смирновым, спешившим в соседний вагон.

- Как досмотр? - бросил он Крюкову, стоявшему на пороге четвертого купе.

- Пока все благополучно,- доложил тот и проводил Смирнова до двери.

- Чего это он побежал? - полюбопытствовал Алесь.

- Что-то в соседнем вагоне нашли,- вполголоса поведал Крюков.- Смотри в оба! Из-за границы всякий народ едет,- и, бросив строгий взгляд на Куреню, вошел в следующее купе. Оттуда послышался женский голос:

- Бон суар, шер комарад! [4] - и за ним мужской, как бы читавший по складам по-русски:

- Здравствуйте, товарищ!

Старший лейтенант Смирнов пришел в соседний вагон в самый кульминационный момент. В коридоре у входа в купе стояла уже немолодая пара: он в сером элегантном костюме, она в нарядном бежевом платье. Мадам, явно теряя самообладание, удрученно смотрела, как пограничник Дудченко, лежа на полу, вытаскивал из-под дивана одну за другой книги и передавал их контролеру Шпакову, а тот аккуратно складывал их на диван. На вопрос Смирнова, что происходит, Шпаков доложил:

- Священные книги, товарищ старший лейтенант.

- Много?

- Да вот двадцать вторую извлекаю,- вместо Шпакова, не вставая с пола, ответил Дудченко и снова запустил под диван руку.- Вот вам и двадцать третья,- протянул он книгу Шпакову.

- Как вы обнаружили? - поинтересовался Смирнов.

- Мы уже заканчивали досмотр, и казалось, что все в порядке,- докладывал Шпаков.- Напоследок я еще раз провел лучом фонарика под диваном и заметил, что там из-за спинки что-то чуточку выпирает. Дудченко пощупал и вытащил эту божественную книжицу. Смотрю - отпечатано по-русски. Читаю «Житие и сказание святых». Спрашиваю господина Джеферсона,- Шпаков покосил глазами на пассажира: «Такие еще есть?» - Он, отрицательно качая головой, отвечает что-то, как я понял, по-английски.- «Раз спрятал одну, то почему же не мог спрятать и другую?» - подумал я и говорю Дудченко: - Ложись-ка на пол и запусти руку поглубже, под спинку дивана! По физиономии миссис Джеферсон вижу, что ей это не по нутру. Дудченко лег на пол, запустил руку под диван и кричит, словно гол забили: