Владимир Воронов - Морские истребители

- Ну как, Володя, не видел «мессеров»? - обратился ко мне после посадки Гриб. - Жаль, что они не появились. А теперь бы нам перекусить не мешало, - продолжал командир, направляясь к землянке, где предполагалось оборудовать КП эскадрильи.

Оказалось, что наши техники и здесь проявили инициативу. Гриль обнаружил вблизи аэродрома армейское подразделение и уговорил одного старшину направить к нам на стоянку походную кухню. Пехотинцы накормили нас пшенной кашей с мясными консервами. Каша с дымком из походной кухни показалась сказочно вкусной и мы с величайшим удовольствием съели по полному котелку.

- Вот так каша! - с восхищением говорили летчики и техники. - Всю жизнь ели бы такую, спасибо пехоте.

Техники принимали все меры, чтобы дозаправить самолеты, а мы решили осмотреть аэродром. До войны он был одним из лучших в Крыму, с бетонной взлетно-посадочной полосой. В период оккупации фашисты интенсивно использовали его для базирования бомбардировочной авиации. Но при отступлении они успели взорвать бетонную полосу в центре, поэтому нам приходилось летать с грунта.

На рулежных дорожках вокруг летного поля были расставлены и подготовлены к подрыву огромные полуторатонные авиационные бомбы, однако взорвать их не хватило времени. Правда, все жилые помещения были разрушены и сожжены. Повсюду разбросаны малозаметные мины, немало было и «сюрпризов», раскрашенных яркими цветами мин-игрушек, которые взрывались в руках любопытных. Мы были своевременно предупреждены нашими товарищами-севастопольцами, которые досконально изучили эти мины и могли их обезвреживать. Летчики и техники собирали мины десятками, а затем расстреливали их из-за укрытий.

Ветер разносил по всему летному полю немецкие листовки на русском языке, но я не видел, чтобы кто-то читал бредовую пропаганду фашистов.

В первые дни на аэродроме Саки на ночлег нам пришлось размещаться в полуразрушенном здании без крыши, вблизи наших самолетов. Ночи были холодные, и мы надевали на себя всю «арматурную карточку», поглубже зарываясь в солому.

Подводные лодки, катера Черноморского флота, авиация фактически парализовали морские перевозки противника. Он почти полностью был лишен помощи извне, а когда положение стало безнадежным, не смог осуществить эвакуацию своих войск.

Для уничтожения вражеских кораблей и судов были привлечены значительные силы: более четырехсот самолетов, две бригады торпедных катеров, подводные лодки. Действия велись непрерывно, днем и ночью, с максимальным напряжением; они приняли практически форму операции флота на морских сообщениях противника.

19 апреля на аэродром Саки перелетел 8-й гвардейский штурмовой авиаполк, и 11-я Новороссийская штурмовая авиадивизия полным составом включилась в боевые действия. Штурмовики Ил-2 уничтожали корабли и суда противника в бухтах, на внешнем рейде Севастополя и на переходе морем на удалении 150-180 километров от аэродромов базирования. Бомбардировщики и торпедоносцы Пе-2, Б-3, Ил-4 наносили удары по конвоям за пределами досягаемости штурмовиков, на полный радиус действий.

Транспортные суда противника для разгрузки и погрузки в Севастополе стремились в максимальной степени использовать темное время суток, чтобы снизить потери от налетов нашей авиации. С целью прикрытия судов, находящихся в бухтах Севастополя, враг использовал несколько десятков Ме-109 с аэродрома Херсонес

и мощную группировку зенитной артиллерии. Такой высокой плотности зенитного огня нам не приходилось видеть даже в районе Керчи и Феодосии. В первых же вылетах на сопровождение штурмовиков мы убедились в этом.

В одном из боевых вылетов «илы» наносили бомбо-штурмовой удар по плавсредствам в бухте Камышовой. Мы, парой с Грибом, были в группе непосредственного прикрытия. При подходе к цели с юга перед нами выросла стена из белых и черных разрывов зенитных снарядов. «Илы» перешли в пикирование и ринулись в атаку, мы последовали за ними, чтобы надежно прикрыть их на выходе из атаки. Трудно было поверить, что сплошную стену огня можно проскочить и остаться невредимым. В сплошных разрывах порой не видно было даже самолета ведущего.

Гриб сразу же начал выполнять противозенитный маневр, резко бросая машину в стороны с одновременным изменением высоты. Мы хорошо знали, что в зенитном огне чаще поражают замыкающих и отставших, поэтому старались держаться ближе к строю фронта. Так я и поступал в подобной ситуации, одновременно выполняя противозенитный маневр по направлению и высоте, стремясь направить свою машину в сторону только что появившегося облачка разрыва зенитного снаряда, уже безопасного для самолета.

Мы твердо усвоили правило по аналогии действий пехоты, при артиллерийском обстреле: «Быстрее прыгай в воронку разорвавшегося снаряда». По теории вероятности очередной снаряд не может попасть в то же место, даже если выстрел и будет произведен с прежними прицельными данными. Это закон.

Так мы и носились «в море» зенитного огня! Несколько минут полета казались бесконечными, и хотелось побыстрее выбраться из такого ада. Это была своеобразная проверка боевых качеств летчиков. Мы строго следовали нашему правилу: вместе с «илами» в атаку! В этом случае повышалась надежность прикрытия штурмовиков на всех этапах атаки, в том числе и на выходе, от внезапных действий истребителей противника. Важное значение имела и моральная сторона: повышалась ответственность истребителей за прикрытие штурмовиков, крепла дружба и взаимное доверие. Штурмовики чувствовали себя увереннее, когда видели рядом истребителей.

Подтвердились данные разведчиков о том, что немцы при отступлении стянули к Севастополю зенитную артиллерию со всего Крыма и способны создать завесу огня многослойной плотности. На перехват штурмовиков немцы поднимали несколько нар «мессеров», но их попытки пробиться к «илам» своевременно пресекались истребителями прикрытия. Штурмовики несли потери в основном от сильного зенитного огня.

Уроки первых боевых вылетов заставили командование дивизии и полков серьезно задуматься и внести коррективы в тактику нанесения бомбоштурмовых ударов и, в первую очередь, в части выбора направления захода на цель и выделения дополнительных сил для более надежного подавления огня зениток.

При совместных встречах летчиков-штурмовиков и истребителей уделялось большое внимание организации взаимодействия между тактическими группами и эффективному подавлению зенитных батарей. В Саках нам часто удавалось видеть и слушать прославленных командиров штурмовых полков нашей дивизии Героев Советского Союза П. Челнокова и П. Степаняна.

Командир 47-го штурмового авиаполка капитан Н. Степанян был небольшого роста, энергичный и очень подвижный. Свой рассказ или указания он всегда дополнял выразительной жестикуляцией рук. Часто и заразительно смеялся. Кроме орденов и Золотой Звезды Героя па кителе он постоянно носил значок летчика-миллионера Гражданского воздушного флота. Ему в ту пору было тридцать лет. Степапян пользовался высоким авторитетом среди летчиков, в первую очередь за храбрость и отвагу в бою. Он часто водил штурмовики на боевые задания и неизменно добивался победы. За время Крымской операции полк под командованием Н. Степаняна потопил 8 транспортов и 12 быстроходных десантных барж. После освобождения Севастополя 47-й штурмовой Феодосийский авиаполк был передан в состав Балтийского флота.