Федор Гнездилов - На высотах мужества

В ноябре и декабре мы вели борьбу с воздушными разведчиками врага, летали на «свободную охоту», нарушали перевозки на дорогах. Регулярные удары нашей авиации по колоннам машин и эшелонам заставили гитлеровцев значительно усилить зенитное прикрытие железнодорожных составов и автоколонн, следовавших к фронту.

В один из ноябрьских дней на «свободную охоту» ушли Григорий Репихов и Николай Герасименко. На перегоне Инстербург - Гумбиннен они увидели товарный поезд. Он двигался к фронту.

- Я штурмую паровоз, а ты - первые вагоны! - отдал указание Репихов ведомому, и оба они устремились в атаку.

Обстреляли эшелон пулеметно-пушечными очередями, и тот остановился. Паровоз сильно задымил, окутался паром. Два первых вагона загорелись. От них потянулся по ветру густой черный дым. Оказалось, поезд состоял из цистерн с горючим, замаскированных под товарные вагоны.

- Бьем в середину состава! - распорядился Репихов.

Герасименко заметил в конце состава стрелявшее зенитное орудие и меткой очередью вывел его из строя. В середине же эшелона заполыхали еще две цистерны.

- Ударим по хвосту! - решил Репихов, и оба летчика в третий раз обстреляли эшелон.

«Яки» начали уходить с набором высоты. Со стороны разъезда неожиданно ударили «эрликоновские» пушки. Снаряд угодил в истребитель Репихова. Як-3 загорелся, но продолжал идти с набором высоты, оставляя за собой дымную полосу. Герасименко подумал, что ведущий решил набрать высоту, чтобы выброситься с парашютом. Это означало, что он неизбежно попадет в лапы врага.

Однако Репихов в этот критический момент рассудил по-иному. Позорному плену он предпочел смерть. Развернул [207] истребитель в сторону вражеского эшелона и со словами «За Родину!» метеором врезался в одну из цистерн. Раздался взрыв…

В конце дня на митинге, посвященном подвигу старшего лейтенанта Г. П. Репихова, выступили заместитель командира дивизии по политчасти полковник М. А. Скавронский, майор К. Ф. Федоров, комсорг лейтенант Н. Ф. Титомир, лейтенанты Николай Герасименко, Андрей Григорьев, другие однополчане. Все они говорили об отваге и мужестве Григория Репихова, о его самопожертвовании во имя Родины, клялись до конца громить немецко-фашистских захватчиков.

Приближалась зима. Мы встречали ее на территории врага.

В ожидании наступления советских войск в Восточной Пруссии гитлеровцы проводили значительные работы по строительству оборонительных сооружений, занимались перегруппировкой своих сил, подтягивали резервы. За всем этим неослабное наблюдение вели воздушные разведчики.

Укрепляя оборонительные рубежи, гитлеровцы в то же время всячески стремились вскрыть планы советского командования. С этой целью они вели интенсивную разведку, особенно воздушную. Их самолеты то и дело пытались проникнуть в наш тыл. Нередко они забирались на высоту до 8000 метров. Для перехвата разведчиков мы установили дежурство истребителей на аэродроме.

30 декабря на такое дежурство заступили летчики звена Владимира Баландина. Находясь на командном пункте полка, я получил с передового КП дивизии приказание:

- В квадрате сорок шесть - одиночный самолет. Идет курсом девяносто. Организуйте перехват!

Дежурное звено тотчас же поднялось в небо. В его составе шли Владимир Баландин, Викентий Машкин, Николай Корниенко и Григорий Васильев. Самолет обнаружили по следу инверсии. Это был Ю-88. Он шел на высоте 8000 метров. Когда наши истребители стали догонять разведчика, «юнкерс» развернулся на обратный курс и, увеличив скорость, начал уходить со снижением. Наши летчики упорно преследовали врага. Однако Машкин и Васильев из-за отсутствия навыков в пилотировании истребителя на больших высотах отстали от ведущих и вернулись на аэродром. Баландин и Корниенко продолжали преследование. Дистанция между ними и Ю-88 сокращалась. Первым [208] атаковал Баландин. Воздушные стрелки вражеского самолета открыли огонь. Несколько отставший Корниенко увидел, как Як-3 командира перевернулся вдруг через крыло, резко снизился и развернулся в сторону фронта. На запросы по радио ответа не последовало. Корниенко остался один. С дистанции 400 метров он обстрелял и подбил разведчика. Боеприпасы кончились, и летчик повернул домой.

Владимир Баландин с боевого задания не вернулся. Очевидцы рассказывали, что он едва перелетел на подбитом «яке» через линию фронта. На высоте около 150 метров покинул самолет, но в этом районе оказалась возвышенность, и раскрыться полностью парашют не успел. От удара о землю Владимир потерял сознание. Через два часа он скончался. Эта смерть опечалила всех однополчан.

Капитана Владимира Баландина уважали за отвагу в бою, за скромность и чуткое отношение к товарищам. Год назад мы справили его свадьбу: он женился на машинистке нашего штаба Клавдии Ивановне. Лишь недавно Клава уехала домой и родила дочь Светлану, увидеть которую Владимиру уже не удалось.

1 января 1945 года, отдав воинские почести, мы похоронили В. А. Баландина в литовском городе Мариамполе (Капсукас). Вскоре ему было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

Потеряв в 1944 году оккупированные земли в ряде стран Европы, фашистское командование стремилось во что бы то ни стало удержать Восточную Пруссию, где находились многие крупные предприятия военной промышленности, а также имелись продовольственные ресурсы. Гитлер издал приказ, в котором требовал: «Каждый бункер, каждый квартал немецкого города и каждая немецкая деревня должны превратиться в крепость, у которой противник либо истечет кровью, либо гарнизон этой крепости в рукопашном бою погибнет под ее развалинами…»{5}.

Этот приказ был объявлен под расписку всем генералам, офицерам и солдатам. Пропагандистский аппарат Геббельса изо дня в день твердил, что русские варвары, вступив на землю рейха, вырежут всех немцев от мала до велика. Одновременно с этим, в случае малейшего проявления неустойчивости, к виновным немедленно применялся приказ Гитлера о смертной казни перед строем. Все это вселяло страх, заставляло солдат вермахта сражаться. [209]

18- й авиаполк, как и остальные полки нашей дивизии, не прекращая выполнения текущих боевых задач, основательно готовился к предстоящему наступлению. Командиры и политработники проводили с воинами-авиаторами беседы по вопросам правильного поведения на территории врага и обращения с немецким населением.

В дни наступательных боев в Подмосковье, на орловской и брянской земле, на Смоленщине и в Белоруссии наши летчики, техники и механики собственными глазами видели руины, пепел пожарищ, трупы расстрелянных и замученных жителей городов и деревень. Все это не могло не вызвать в их сердцах ненависти к тем, кто убивал, грабил, насиловал, разрушал. Слезы, пролитые советскими людьми на оккупированной фашистами земле, были настолько жгучими, что, по мнению Александра Твардовского: «Если б ту слезу руками из России довелось на немецкий этот камень донести, - прожгла б насквозь».