Николай Гунбин - В грозовом небе

Вот уж и Бровко возле нашего самолета. С тревогой спрашивает:

- Что такое? Что с Паращенко? - И, не дождавшись ответа, бежит дальше.

А произошло следующее. Когда наша ракета взвилась, она осветила взлетавшую машину Паращенко. Летчик как раз убирал шасси и был ослеплен ярким светом - самолет стал терять высоту. Зацепившись за землю, он с подогнутыми винтами скользил по ней, пока не остановился. Экипаж был невредим. Правда, штурмана Павла Власова выбросило в нижний люк, но он успел ухватиться за передний край кабины и так держался до полной остановки самолета. Спасло его еще и то, что был он небольшого роста и под самолетом лежал глубокий, рыхлый снег.

Несмотря на то, что самолет Паращенко лежал «на животе», а наш стоял с подломленным колесом, лицо командира полка сияло. Экипажи живы! Ведь впереди так много работы! Враг все еще был под Москвой.

В лучах прожекторов

Основной противоборствующей силой в дневных боевых вылетах были для нас тогда истребители «Мессершмитт-109» различных модификаций, или «мессеры». От них было наибольшее зло, и борьба с ними велась не на жизнь, а на смерть, по принципу кто - кого. А по ночам немецкие истребители до 1944 года крайне редко «выходили на охоту»: у врага в то время еще не было радиолокаторов, и фашистская истребительная авиация вела боевые действия, главным образом, днем. Однако ночью над важными оперативно-стратегическими объектами неприятеля в 1942 - 1943 годах появилась для нас новая опасность - прожекторы. Они ослепляли экипажи наших бомбардировщиков и одновременно давали точные координаты для стрельбы расчетам зенитных батарей. Как только самолет оказывался [129] в лучах прожекторов, тут же возле него появлялись разрывы зенитных снарядов.

До зимы 1942 года наш экипаж ни разу не встречался с прожекторами. Впервые это произошло в конце февраля, когда мы бомбили железнодорожный узел Орша. Хотя мы знали о существовании прожекторов, их появление было для нас несколько неожиданным.

В том полете с нами были экипажи Паращенко, Петелина, Краснова, Гросула. Мы идем на цель первыми. Ночь темная. Приходится до боли в глазах вглядываться в землю, чтобы точно сбросить бомбы… Цель обнаружена, мы на боевом курсе. Вдруг перед нами возникла световая стена - светили десятки прожекторов. Они появились так внезапно! Что же делать?…

- Отворот вправо! - командую Степану, кратко объясняя задуманный маневр.

Итак, идем мимо Орши. Курс - на запад. Прожекторы, ощерившись, ищут самолет, словно отпугивают нас.

Минут через пять стрелок докладывает, что прожекторы погасли.

- Ну что? Будем разворачиваться, Микола?

- Не сейчас. Минуты через две, чтобы они подумали, будто мы уходим совсем, - отвечаю Степану, засекая время.

Ровно через две минуты разворачиваемся на 180 градусов и идем на цель с запада. Уже вижу Оршу и железнодорожную станцию, а неприятель все еще молчит и не зажигает прожекторы. И только когда цель была на прицеле, прожекторы ожили, но поймать нас им удается лишь после того, как на цель посыпались наши стокилограммовые фугаски. Нас ослепило. В кабине стало светло, как в хорошо освещенной зеркальной комнате. Заговорили вражеские зенитки. То и дело с грохотом рвутся снаряды. Но самолету уже легче, бомболюки закрыты, и мы начинаем набирать высоту.

Но делаем это напрасно. Набирая высоту, мы теряли скорость и из-за этого долго, минут пять, пожалуй, никак не могли выйти из световой зоны, прожекторов и зенитной артиллерии. А в самолете и вокруг него - настоящая иллюминация: прожекторы, вспыхивающие и ухающие разрывы снарядов. Немецкие зенитки стараются сбить нас. Но прямо в самолет им попасть не удается. С большим трудом мы выходим из обширной полосы огня и света. Как удалось это сделать, и самим невдомек. Прожекторы теперь светят в хвост машины. Можно вздохнуть с облегчением [130] - самое страшное осталось позади. Тут же делаем вывод - в лучах прожекторов надо идти, не набирая высоту, а, наоборот, энергично снижаясь и увеличивая при этом скорость с одновременным маневром по курсу. Этот урок мы уже не забудем.

* * *

Зимой и весной 1943 года полк занят в основном объектами в глубине обороны гитлеровской армии. Железнодорожные узлы и аэродромы к западу от нас - наши главные цели.

Поскольку на этом направлении стоит Орел с его крупным железнодорожным узлом и аэродромом, эта цель как бы закрепляется за полком. Мы совершаем туда с десятой вылетов в месяц. Часто эта цель дается нам как запасная, когда на основную выйти почему-либо невозможно. Орловский аэродром тогда широко использовался неприятелем для его бомбардировщиков, бомбивших наши войска и города. Через Орловский железнодорожный узел снабжался всем необходимым восточный фронт врага, поэтому не случайно этот объект был прикрыт сотней прожекторов, большим количеством зенитных батарей. Однако многочисленные наши налеты на эту цель многому нас научили; мы уже хорошо знали ее ПВО и соответствующим образом реагировали.

Один из вылетов на Орловский железнодорожный узел запомнился особенно. На этот раз я, будучи штурманом эскадрильи, лечу с командиром звена. Иваном Гросулом. Он хотя и молодой по возрасту, но опытный, смелый летчик. Воевал Гросул с первого дня войны.

Учитывая большое количество прожекторов и зенитных батарей среднего и крупного калибра, прикрывавших этот объект, высоту мы должны набрать не менее 5000 метров. Однако сделать это нам не пришлось. Когда наш высотомер показывал уже 3000 метров, обнаружилось, что на одном моторе не включается вторая скорость нагнетателя воздуха. Из-за этого мы не могли набрать заданную высоту, и в районе цели она едва достигла 3500 метров. Делать нечего - на этой высоте летим на заданный объект. По небу рыскают прожекторы: ищут самолеты, которые идут на большой высоте. Ждем, что в первую очередь в полосу света попадет наш самолет, но этого не случилось. Километрах в десяти впереди и выше нас следуют два наших бомбардировщика, на которые и раздвоились все шнырявшие до этого в нашем направлении вражеские прожекторы. Мы летим ниже и поэтому оказываемся как бы в лощине, между [131] двух конусов, образованных большим количеством прожекторов, поймавших своими зловещими лучами эти самолеты. Впечатление такое, что мы движемся в глубоком и темном ущелье, впереди которого - наша цель, а справа и слева - огромные световые вершины.

Нам остается только воспользоваться благоприятной ситуацией и поскорее отыскать цель - железнодорожный узел, чтобы сбросить на него свой бомбовый груз. Но, как только бомбы посыпались, два пучка прожекторов сомкнулись уже на нашем самолете. В кабине стало ослепительно светло; нам показалось, что даже значительно светлее, чем это было над Оршей, где мы находились на полторы тысячи метров выше. Сразу же вокруг самолета начали рваться зенитные снаряды. Медлить нельзя. Успеваю сказать Гросулу: «Ваня, маневрируй!» Он как будто ждал этой команды: резко развернувшись влево, бросает самолет вниз. Но прожекторы буквально вцепились в нас и не отпускают. Вокруг - хоровод снарядов, но точно прицелиться по нам враг, видать, не может - самолет непрерывно меняет направление и стремительно снижается.