Николай Михайловский - Только звезды нейтральны

Он подошел к ограждению мостика и взглянул вниз. Оттуда, из темноты, доносился приглушенный говор. У орудий в готовности стояли расчеты, на матах лежали трубки снарядов. По возбужденным голосам комендоров можно было понять, что и они думают только о предстоящем бое. Все данные воздушной разведки наносились на карту, непрерывно велась прокладка курса обоих «воюющих сторон».

Быстров вошел в штурманскую рубку и посмотрел на карту: до острова Медвежий не так уж много осталось, еще ближе встреча с кораблями «противника».

- Если они не изменят курс и ход, через час сорок встретимся, - все с тем же оптимизмом в голосе сообщил штурман и обозначил крестиком место предполагаемого рандеву.

«Час сорок - это не мало, - с опасением подумал Быстров. - Облака могут рассеяться, выглянет луна - тогда пиши пропало! Надо это время сократить. Сократить во что бы то ни стало! Правда, котлы старые. Механик вечно жалуется, что, мол, на честном слове держатся. И все же надо!»

Он вернулся на мостик, вызвал к переговорной трубке механика и сказал:

- Необходим «самый полный»! Понимаете? Обстановка требует. Усильте там вахту и прочее.

Механик совсем неожиданно для Быстрова бодро откликнулся: «Есть!» - и поспешил вниз.

- Доложите о готовности, - напутствовал его Быстров и снова стал осматриваться кругом.

Через несколько минут снизу донесся знакомый голос: «Готовы, товарищ командир!»

Быстров перевел ручку машинного телеграфа на «самый полный», ощутил толчок вперед, задрожали переборки. Корабль, казалось, стал легким, поворотливым, еще более послушным в управлении.

- Вы что, самый полный дали? - спросил комфлотом.

- Так точно!

- А котлы выдержат?

- Надеюсь, товарищ командующий.

Душенов покачал головой и снова зашагал с одного крыла мостика на другой. И хотя вокруг лежала густая темнота, Быстров ясно представлял себе ту трассу, по которой шли сейчас корабли. «А случись война, - подумал он, - вот так же, как сейчас, в ночном мраке, будут подкрадываться надводные корабли и уж наверняка этот район станет ареной действий подводных лодок».

Думалось и о том, с кем же мы будем воевать? Ну, разумеется, с теми, с кем борется сейчас истекающая кровью Испания.

Караваны с горючим и боеприпасами наверняка пойдут этими путями, и где-то тут, в норвежских фиордах, будут укрываться немецкие корабли, быть может даже крейсеры типа «Нюренберг», что сегодня изображает наша плавбаза. А возможно, еще более сильные плавучие крепости. У немцев большой флот, и название кораблей не имеет значения. Факт тот, что здесь, именно здесь, развернутся сражения. И победит умелая, расчетливая тактика. Вот когда потребуется превосходство в ходах, маневренности, силе огня. Увы, пока мы по всем этим признакам уступаем нашему будущему реальному противнику.

Нервы напряглись, ощущалась взволнованность, которую не раз испытывал Быстров в Испании, находясь на ходовом мостике и предвкушая близкую встречу с фашистскими кораблями, когда кажется, что каждый мускул затвердел и все внутри тебя собрано для атаки.

Минутные воспоминания пронеслись. Быстров глубоко вздохнул и был опять во власти беспощадных дум и волнений, связанных с надвигавшимися событиями.

Самолеты- амфибии, барражируя в воздухе, донесли, что «противник» обнаружен и летчики готовы нанести первый удар. Быстров медлил с ответом. Он знал по испанскому опыту -в эфире надо соблюдать осторожность, иначе тебя засекут - и все пропало.

Вместе с тем наступала пора действовать.

Летчикам отдана команда, и через несколько минут еще яснее послышался гул: самолеты пронеслись вперед.

«Хотя бы не спутали, не приняли нас за «противника». Не осветили наше боевое ядро. Иначе все насмарку», - опасался Быстров, но самолеты развернулись и пошли к цели, гул их моторов постепенно удалялся и наконец совсем стих.

Быстров смотрел на часы: сейчас должна начаться атака авиации. Едва он успел об этом подумать, как впереди во всю широту неба блеснуло что-то, наподобие зарницы, и снова погасло. Только старшина сигнальщиков за этой мгновенной вспышкой своими зоркими кошачьими глазами заметил силуэты кораблей и прокричал сверху с наблюдательного поста:

- Прямо по курсу корабли «противника»!

Взглянув на карту, Быстров понял, что несколько миль отделяют миноносцы от условного противника.

Ветер свистел, и за бортами глухо ударялась вода. Казалось, не только команда корабля, но и само море напружинилось, пришло в ярость и жаждет боя.

Быстров ощутил прилив радости, когда вслед за первой короткой вспышкой там, вдали, по всему горизонту, заполыхал яркий свет, словно это была сцена, которую в один миг с разных сторон осветили прожекторы. И на этом фоне ясно выступили силуэты кораблей «противника». Так это и задумал Быстров, разрабатывая свой план. Самолеты должны были появиться с тыла и осветить неприятельские корабли. В этом заключался секрет внезапности. И вот они - темные кирпичики, покачивающиеся на воде. Тут все настолько очевидно, что даже не нужны донесения сигнальщика, который кричит до хрипоты, докладывая курсовые углы и число кораблей, появившихся у всех перед глазами, точно на экране кино.

Боевая тревога сыграна. Корабли вышли из кильватера и развернулись в строй фронта, напоминая самый настоящий фронт бойцов, занявших исходное положение для атаки.

Быстров слышал доклад радиометристов по переговорной трубе:

- Цель прямо по курсу. Дистанция восемь кабельтовых.

На корабли отряда поступило приказание: иметь курс двести двадцать.

Ветер приносил каскады брызг, ложившихся на лицо, Быстров почувствовал озноб и поднял воротник плаща. Не слышал он шумного, разъяренного моря, волн, ударявшихся о борта корабля, не видел звезд над головой, мерцавших в далеких заоблачных высотах. Глаза впились в полосу, озаренную бомбами ФАБ, сброшенными с самолетов, и в тех черных жучков, что вдали раскачивались на волнах.

- Огонь! - крикнул он что было силы и не успел перевести дыхание, как из боевой рубки послышался отклик:

- Есть огонь!

Быстров испытывал удовлетворение: команда исполнена быстро, без промедлений, и снизу тоже доносились энергичные команды:

- Дистанция… Прицел… Целик… Огонь, огонь, огонь!

Черноту прорвали вспышки корабельных прожекторов. Один… другой… третий… Они зажигались и тут же гасли, имитируя артиллерийские выстрелы. Все остальное - выход на боевой курс, расчеты на стрельбу, действия комендоров - все-все было, как в настоящем морском бою.

Пожилой капитан второго ранга, выполняющий роль посредника в эти ответственные минуты, стоял рядом с Быстровым, держа в руке секундомер с фосфоресцирующими стрелками и следя за открывшейся ему картиной, досадовал и не мог сдержаться, ругался: