Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 1

- Куда же, Андрюша, я с двоими? Может, не пустите немца дальше?

Андрей промолчал. Сердце его опять заныло давней болью.

- Стели спать…

Андрей не стал раздеваться, снял сапоги, ремень, расстегнул ворот гимнастерки и лег.

У Аленки кружилась голова не столько от нескольких глотков выпитой настойки, сколько от волнения и беспокойных мыслей.

- Андрюша, а Андрюша, - жарко зашептала она ему в ухо. - Как же мы без тебя? Сил моих больше нет, И дети… Вдруг немец придет? Вон другие мужики попришли домой…

Андрея будто кто сбросил с койки. Он даже задохнулся от гнева.

- Да ты что, с ума спятила, Аленка? Не трави ты мою душу…

Она уронила голову ему на грудь, и он почувствовал, как теплый ручеек щекочет ему тело.

- Ну ты только подумай, я же своего командира обману. Что товарищи обо мне думать станут? Мне верили, а я… Бросил фронт и убег… - Он задыхался от гнева. - Ну что, ежели все по своим домам разбегутся, что тогда?

В окне дрожал мутноватый рассвет. Андрей ласкал ее горячие руки шершавыми, огрубевшими ладонями, а она, обессиленная и притихшая, лежала будто не живая, закрыв глаза. Он встал, подошел к кровати детей, поцеловал их, постоял и вернулся к ней. Надо было уходить, но не было сил оторваться от всего родного и близкого. Андрей прижал ее к груди.

- Сыновей береги, Лена… Себя береги…

Она обвила его шею руками и долго глядела опухшими глазами, в которых уже не было слез. Их покрыла туманная дымка безысходной тоски и горя.

- Ты не серчай на меня, Андрюша… Я же тебя люблю…

…С рассветом Андрей возвращался в подразделение. Ноги не хотели повиноваться ему, будто они налились каменной тяжестью. Ноздри щекотал терпкий и пряный запах волос Аленки. Голова ее всю ночь покоилась у Андрея на груди, и гимнастерка теперь была влажная и холодила грудь.

6

Жигуленко провел беспокойную ночь. Неделю тому назад он сдал свои обязанности командира разведывательной роты и опять исполнял должность адъютанта комдива. Сначала он отказался идти на эту должность, но Русачев сказал:

- Ты ведь скоро отправишься учиться. Послужи мне последние дни. Тяжело мне, Евгений Всеволодович. Видишь, как немец жмет. Того и гляди сомнет нас.

Русачев рассчитывал, что Жигуленко, уезжая учиться, непременно встретится с Ритой и они зарегистрируются. Разговаривая по душам, полковник намекнул Евгению, что все это он делает во имя их будущей семьи.

Жигуленко поблагодарил тестя и обещал оформить свой брак с Ритой. Русачев поверил. Да и из последнего, письма Марины Саввишны он знал, что теперь Рита часто получает от Евгения теплые, хорошие письма. По словам Марины Саввишны, Евгений писал: если родится мальчик, а это - его желание, то хорошо бы назвать его именем отца, а если девочка, то пусть Рита даст ей имя по своему выбору.

Вскоре после первых писем Евгений выслал Рите, как законной жене, аттестат и золотые трофейные часики, от которых отказалась Ляна.

И Василий Александрович резко изменил отношение к Жигуленко: теперь он нередко приглашал его к себе обедать и ужинать; торопил Харина с представлением Евгения к награде - ордену Красной Звезды за удачную поимку «языка»; отдал ему свое новое кожаное снаряжение, а на днях, когда он вновь стал его адъютантом, подарил маленький никелированный пистолет.

И все же Жигуленко был чем-то недоволен и даже резок в отношении штабных работников. Заметив это, Русачев спросил Жигуленко:

- Ты чего это, как леопард, на всех кидаешься?

Жигуленко гневно посмотрел на комдива.

- Товарищ полковник, мне не хотелось об этом говорить, но придется. Случайно я узнал, что из штаба армии пришел ответ на запрос о посылке на учебу. А Харин уже сутки задерживает его у себя.

- Ишь, какие вы нетерпеливые, молодежь! Да меня на дивизию назначили, - я три месяца ждал приказа. Подумаешь, сутки… Замотался Харин - забыл. А ты бы ему напомнил от моего имени…

Русачев снял трубку:

- Харина ко мне…

- Нет, - сказал Жигуленко, - это он делает нарочно.

- Чего это ты с ним не поделил?

- Поспорил с ним по одному вопросу, - сказал уклончиво Жигуленко. - Вот он и решил свести со мной счеты.

Вошел майор Харин, доложил комдиву, подозрительно поглядывая на Жигуленко.

- Ты чего молчишь об ответе из штаба армии?

Тогда уже Харин зло глянул в сторону Жигуленко, облизывая клейкие губы.

- Да он только что получен, - соврал он. И сразу перевел разговор: - На участке полка Канашова, - сказал он, - очень тяжелое положение. Немцы потеснили один из его батальонов на правом фланге. Чепрак убит…

- Может быть, ввести в бой два наших свежих батальона? - нерешительно предложил Русачев. - Как думаешь, начальник штаба?

Харин подошел к карте, наклонился.

- Пока пусть держатся своими силами.

- Но если гитлеровцы прорвутся на участке Канашова, тогда поздно будет.

- Думаю, товарищ полковник, сейчас бросать в дело резерв нецелесообразно. Если мы сообщим им, что намереваемся контратаковать на их участке, они будут надеяться на нас и не полностью используют свои возможности.

- Это, пожалуй, верно. Пусть еще подержатся, хотя бы до вечера… Да, вот еще что: сегодня же оформи на Евгения Всеволодовича документы, пусть едет…

Когда Харии вышел и Русачев с Жигуленко остались вдвоем, комдив сказал:

- Напрасно вы ссоритесь по пустякам. Харин башковитый парень. Он куда посмышленей Зарницкого.

Но Жигуленко уже не слушал. Всеми своими помыслами од был уже далеко. «Плевать мне теперь на все. Я добился того, что мне нужно было. Закончу «Выстрел»… Если удастся вдобавок увезти с собой Ляну, то мне больше ничего и не надо. Женюсь на ней, устроюсь где-нибудь в штабе… Теперь я командир с боевым опытом, боевые характеристики, ордена, благодарности есть - любой позавидует».

- Да, действительно, товарищ полковник, зря я поссорился с Хариным. Ну, ничего, помирюсь…

- Правильно. Да ведь Харин старше тебя по званию и академию окончил…

«Придет время, и я окончу!» - подумал Жигуленко; утвердительно кивая головой и улыбаясь.

Глава восьмая

1

Готовя дивизию к форсированию Днепра, Мильдер не тешил себя иллюзиями. Несмотря на то, что он прекрасно знал операцию по форсированию Рейна и сам лично обучал в академии на ее опыте не один выпуск офицеров, он не пожалел времени и снова, как слушатель перед экзаменом, проштудировал ее по карте, терпеливо разбирая всевозможные варианты. «Но Рейн не Днепр, а русские не французы», - размышлял генерал. Он знал: русские войска не позволят его танкам быстро преодолеть этот трудный водный рубеж, имеющий большое оперативно-тактическое значение. Еще задолго до выхода к Днепру он выслал передовые отряды; они должны были захватить два плацдарма: один против Старого Быхова, другой - в пяти километрах севернее. Но попытки оказались тщетны: дважды переправлялись отряды на противоположный берег и не смогли удержаться. Единственно, что им удалось, - это установить, что у русских на левом берегу Днепра создан крепкий оборонительный рубеж полевого типа. Но больше всего взбесило генерала известие разведки о том, что против его дивизии держит оборону все та же дивизия Русачева.