Богдан Сушинский - Альпийская крепость

Это был тот редкий случай, когда, собрав у себя в рейхсканцелярии нескольких высших руководителей империи, Гитлер не стремился сходу завести себя, завладеть вниманием и душами подчиненных, довести их и себя до некоего ораторско-философского исступления. Он медленно, с неуверенностью человека, лишь недавно оправившегося после тяжелейшего инсульта, прохаживался у своего стола, и, казалось, занят был только тем, что прислушивался к старческому шарканью своих шагов.

— Ситуация складывается таким образом, — наконец заговорил он, не отрывая взгляда от пола и не останавливаясь, — что в конце концов мы все же будем побеждены. Да, как бы мы ни старались скрыть эту правду жизни от самих себя, в этой войне мы потерпим поражение. Теперь это уже очевидно.

«Хорошо, что фюрер не пригласил на это совещание Геббельса, — с грустью подумал Скорцени, — тот наверняка бросился бы уверять его, что доблестные германские войска остановят вражеские полчища у стен столицы, а бывшие западные союзники русских согласятся на сепаратные переговоры, и все такое прочее…».

Как и все присутствовавшие, обер-диверсант рейха понимал, что наконец-то он настал, этот «день великого прозрения», когда фюрер, прежде всего сам фюрер, вынужден взглянуть в глаза правде жизни и принять решение: как быть дальше.

— Вы уже знаете, вести переговоры о перемирии Черчилль отказался, — голос Гитлера был по-старчески ворчливым и неровным, при том, что говорил он в нос, по-гайморитному гундося. — Да, теперь мы уже окончательно можем сказать себе и всему миру, что именно Англия, ее руководство, будут нести перед миром всю ответственность перед будущими поколениями за разгром Западной Европы, за гибель западноевропейской цивилизации [16] Здесь и дальше интерпретируются действительные высказывания Гитлера, которые, будучи донесенными до исследователей благодаря одному из участников этого совещания, воспринимаются теперь как постулаты политического завещания фюрера. . Запомните мои слова: в грядущей войне Европа будет уничтожена в течение одного дня. Вы не ослышались: именно так, в течение всего лишь одного дня.

Обычно подобные слова фюрер восклицал, глядя в потолок, потрясая поднятыми вверх руками и всячески вводя себя в транс. Однако ничего подобного сейчас не происходило. Скорцени вдруг почувствовал, что это уже не тот фюрер. Совершенно не тот.

Скорцени вдруг панически поймал себя на том, что Гитлер теряет в его глазах тот ореол величия и мудрости, тот образец для подражания, тот символ связи с Высшими Посвященными, символ непререкаемости авторитета, благодаря которым, собственно, и формировался в былые времена его культ. Тот величественный культ «фюрера Великогерманской нации», благодаря которому германская нация сумела возродиться после Первой мировой войны и стала такой, какой она встретила Вторую мировую, то есть воистину великой.

— Если наш народ… Если какая-то часть нашего народа в той, следующей, войне уцелеет, ей нужно будет не только возродить Германию, но и восстановить основу западной цивилизации, объединив при этом элиту западноевропейского мира против русского жидо-коммунизма и азиатчины.

«Но ведь собрал-то он нас не для того, чтобы напичкивать подобной банальщиной, — хотелось верить Скорцени. — Раньше он, конечно, мог сколько угодно впадать в такие разглагольствования, поскольку фронтовые успехи позволяли ему предаваться любым бредовым фантазиям. Но время-то и в самом деле другое»

— Не те времена сейчас, не те! Даже фюрер теперь уже понимает это, — проворчал сидевший слева от Скорцени обергруппенфюрер и генерал-полковник войск СС Зепп Дитрих, не очень-то и заботясь о том, чтобы сам фюрер слова его не расслышал.

— Важно постичь глубину этого понимания, — едва слышно, почти не шевеля губами, ответил Скорцени.

— Я помню, как мужественно вы действовали в Арденнах, оберштурмбаннфюрер [17] Здесь имеется в виду участие Скорцени во главе целой армейской бригады специально подготовленных диверсантов в наступлении в Арденнах, в Бельгии, в декабре 1944 года, которое стало последним крупным наступлением немцев во Второй мировой войне. 6-я танковая армия СС генерал-полковника Дитриха действовала тогда на правом фланге и ей была придана специальная 150-я танковая (танково-диверсионная) бригада порыва, подчиненная непосредственно Скорцени. , — воспользовался Дитрих тем, что Гитлер вновь на какое-то время впал в полузабытье, в какую-то вневременную интеллектуальную прострацию. — Если бы тогда нам подбросили подкрепления, мы могли бы очистить все нидерландское побережье. Это я вам говорю, Зепп Дитрих.

— В целом мы все-таки действовали неплохо, — едва слышно проворчал Скорцени. — Военные историки вынуждены будут признать это.

— Военные историки — это всего лишь армейское дерьмо. Что они могут смыслить во всем том, что происходило в Арденнах? Попомните мое слово, что этого наступления англо-американцы нам никогда не простят [18] Он оказался прав. После войны американская военная фемида развязала тотальное преследование участников этого наступления, выделив их деяния в специальное «Дело о Мальмеди». В рамках его должен был предстать перед судом в мае — июле 1946 года и Скорцени, однако руководитель американской разведки (УСС) генерал Донован лично занялся его спасением. Что же касается генерал-полковника войск СС Зеппа Дитриха, то он был приговорен американским военным судом к 25 годам заключения. .

— Стоит предположить…

— Вспомните, как они зверствовали, хватая в своем тылу ваших провалившихся парней. Припоминаю, как…

Предаваясь каким-то своим воспоминаниям, Дитрих уже был готов окончательно игнорировать чувственные экзальтации фюрера, но в это время Гиммлер осуждающе взглянул на некстати разболтавшихся подчиненных, и они вынуждены были приумолкнуть. Тем более что и фюрер тоже вдруг словно бы очнулся и заинтересованно взглянул на генерал-танкиста от СС.

Пока что оставалось загадкой, почему среди приглашенной на совещание правящей элиты вдруг затесался этот, один-единственный, вояка-фронтовик — коренастый, «простаковатый на вид и грубоватый на слово», как охарактеризовал его однажды рейхсляйтер Борман, генерал. И добро бы кто-нибудь из фельдмаршалов, командующих группой армий, а то ведь всего лишь командующий 6-й танковой армией СС, да к тому же расквартированной сейчас где-то в Австрии.

— Однако я призвал вас сюда, в эти освященные вечностью стены, вовсе не для того, чтобы оплакивать исход нынешней войны, гибель нынешнего, Третьего рейха германцев. — Теперь Гитлер стоял, опираясь растопыренными ладонями о стол. Скорцени видел, что ноги его подогнуты, он уже как бы и не стоит, а пребывает в каком-то полуприсесте, словно бегун, безнадежно засидевшийся на стартовой линии после второго фальстарта. — Нам следует подумать над созданием Четвертого рейха, позаботиться о том, чтобы его творцы начинали свою деятельность, имея достаточный запас драгоценностей и валюты. Должен вам прямо сказать: я хочу оставить творцам последующего великого рейха богатое наследство. Настолько богатое, чтобы оно оказалось достойным возрождаемой Великогерманской идеи. У тебя, Борман, будет особое задание.