Николай Струтинский - Дорогой бессмертия

— Ну, а вас пригласил вот по какому вопросу, — продолжил беседу командир. — Наш отряд должен перебазироваться на новое место, ближе к Ровно и Луцку. Здесь без разведки не обойдешься. Нужно заранее разведать обстановку в Луцке и Ровно, выяснить, какими силами располагает там враг. Например, большой ли у них гарнизон, много ли там обосновалось немецких учреждений. А кто лучше это может сделать? — Медведев остановился, заглянул в блестевшие глаза матери. — Конечно, люди, которые знают город.

— Так, так, — понимающе кивала головой собеседница.

— Хотим с вами посоветоваться, Марфа Ильинична, кто из вашей семьи мог бы отправиться с таким заданием в Луцк? Кажется, у вас там родственники проживают?

— Да, имеются.

Задумалась на секунду и скороговоркой:

— Но к ним пойти должна только я. Там я с кем хотите увижусь! Бывала в этом городе, там у меня сестра. Чего же, мне в самый раз! И не тревожьтесь о другом. Я правду говорю, что Луцк, что Ровно — одинаково хорошо знаю. Так что в Луцк пойду я!

Дмитрий Николаевич обрадовался такому заявлению. Ему показалось, что в её словах прозвучала даже требовательность. Медведев пытался найти ответ на вопрос: что заставляет мать семерых детей подвергать себя риску, идти, как говорят, в пасть врага, не задумываясь о последствиях? Да, на такой подвиг способны лишь мужественные люди, пламенно жаждущие свободы.

— А как же будет с малышами, Марфа Ильинична?

— Да что вы, Дмитрий Николаевич! За ними присмотрят! Бог же уберег их от худшего! А меня, старуху, кто заподозрит, что я от партизан? Смешно! Поверьте, я больше принесу пользы, чем молодые. В ходьбе не устаю, что к чему разбираюсь и на память пока не жалуюсь, если плохо с письмом сложится, так я по памяти и расскажу.

Медведев улыбнулся. Доводы убедительные. Действительно, кто заподозрит в женщине преклонных лет, что она партизанка? Родилась она в тех местах, знает обычаи, нравы людей, разговаривает на местном диалекте. Пожалуй, лучше не придумаешь. Но все же трудно ей будет.

— Не очень лежит сердце к такому решению, Марфа Ильинична. Тяжелая нагрузка для ваших лет. Правда? И здесь без вас останется семья…

— Порешили, товарищ командир, пойду я. Останетесь довольны!

— Хорошо, допустим, пошлем вас. Но в таком случае — не одну. С вами пойдет еще кто-нибудь. Не возражаете? Так легче будет.

— Полно, Дмитрий Николаевич, зачем так опекать! Не будете на меня в обиде. — Задумалась: — Но коль считаете, что так лучше, посылайте еще кого-нибудь, на то ваша воля.

— Мы еще вернемся к этому вопросу, Марфа Ильинична. Спасибо и вам на добром слове. Посоветуйтесь с Владимиром Степановичем, думаю, он без восторга отнесется к такому плану.

— Да разве он не поймет? Не станет перечить, ведь как же!

— А вы все-таки посоветуйтесь, — рекомендовал Медведев.

В чум мать возвратилась слегка возбужденной. Складки на лице сдвинулись. Шутка ли! Ей поручили какое дело! Мужу сказала:

— Володя, пойду в Луцк. Отряд просит, сведения нужны. Понимаешь?

Отец не сразу все понял. «В Луцк, отряд просит». Да разве мыслимо, сейчас, когда на ее руках вся семья! Что, разве помладше не найдут?

— Как же ты, Марфа! — робко возразил отец. — А дети? Да сможешь ли ты в такую даль одна!

Мать посмотрела прямо в лицо отца и — почти шепотом:

— Володя, сыновья наши ведь каждый лень рискуют! А задание, которое мне доверяют, совсем не опасное. Бог даст, всё обойдется.

— Ой, ты! — вырвалось у отца. Он тронул ее руку. — Нет, Марфа, ты не оставишь малышей! Я попрошу командира, пусть меня пошлет в Луцк. Справлюсь не хуже тебя, а ты займись своими хлопотами.

— Володя, да пойми же ты, я женщина, понимаешь? Меньше подозрений! Кроме того, у меня, а не у тебя там родня, — сказала она с подкупающей ноткой в голосе.

Вспыхнувшее вдохновение, которое теплилось в материнской душе, теперь, как пламя, осветило её лицо. Отец давно не замечал у нее такого блеска глаз. Он чувствовал, что именно сейчас не находит в себе хитрости, чтобы расстроить ее намерения. Еще раз посмотрел в близкие, излучавшие тепло глаза и, не скрывая тревоги и участия, спросил:

— Так ты все же решилась?

— Иначе нельзя!

В чуме собрались дети. Мать крепко их обняла, прижала маленькие головки к своей груди, ласкала огрубевшими руками. Чуть охрипшим голосом шептала:

— Не скучайте, милые, отца слушайтесь.

— А вы надолго, мамочка?

— Да нет, милые, скоро, скоро вернусь.

Помимо воли слеза скатилась по морщинистой щеке.

Все ели молча, но с аппетитом. Очень вкусные были лепешки! Солнце поднялось из-за розовато-серой дымки и своими лучами залило оживший лес. Птицы звонким щебетом предвещали хороший день.

Отец отправился в хозчасть, а мать готовилась в дорогу.

— Разрешите войти? — раздался приятный мужской голос.

— Пожалуйста! А, Николай Иванович! — мать поставила перед гостем самодельный табурет. — Присаживайтесь! Вы, наверное, к Николаю? Да? Он сейчас вернется, пошел за водичкой. А ваши как дела?

— По-прежнему, Марфа Ильинична. Только вот ночи короткими стали.

— Зато день длиннее.

— И это правда, — улыбнулся Кузнецов.

Я вошел в чум. Мать предложила Кузнецову свежих лепешек и вышла.

— Коля, я слышал, что твоя старушка идет в Луцк, — начал Кузнецов. — Ты бы ей рассказал, как следует себя вести среди немцев. А?

Николай Иванович дал несколько советов. Говорил он не громко, но отчеканивал каждое слово. И почему-то именно в эту минуту я подумал о нашей первой встрече в начале октября 1942 года. Усевшись в лесу на Спиленное дерево, Кузнецов приятным бархатным голосом увлекательно рассказывал о затерявшейся на Урале родной русской деревушке Зырянке, где в такую пору детвора спускается с гор на саночках.

Нелегко жилось крестьянской семье Кузнецовых до революции. Четверо детей — Лидия, Агафья, Николай, Виктор, а работник один — отец Иван Павлович. Потом Николай учился в начальной школе, а в годы коллективизации стал комсомольцем. Как сложилась судьба дальше? Техникум, работа в Кудымкаре по лесному хозяйству. Николая потянуло к технике, в центр большой индустрии — город Свердловск.

— Чем заниматься будешь? — спросили у него родители.

— Работа найдется!

И вот он влился в большой коллектив «Уралмаша». Вскоре поступил в заочный индустриальный институт. Свой дипломный проект защищал на немецком языке.

— Отлично знает иностранный язык! — не скупились на похвалу преподаватели.

Война… Кузнецов — в тылу врага. Вместе с партизанами Дмитрия Николаевича Медведева он начал борьбу с ненавистными фашистами.

Хотя Николай Иванович и придерживался правила, что нельзя обрывать рассказ, как и песню на высокой ноте, но он все же остановился. На разрумяненном лице появилось виноватое выражение, словно он извинялся за отнятое время. Слушая его, я думал: «Какой спокойный человек, сколько в нем воли!»